– Семён, обережней с ним, – строго предупредила Баба Нюра.

– Всё пучком!

Взявшись за ножницы, он осторожно разрезал на мне окровавленную майку, заодно отдирая её от тела. Пришлось немного раздеться и невольно продемонстрировать оружие, на что женщина тут же недовольно отреагировала:

– Убрал бы ты волыну, милок. Здесь тебе не причинят вреда.

– Мне так спокойнее.

– Ну, как знаешь, – пожала она плечами. – Но ежели шмальнёшь хоть разок, случайно – пеняй на себя.

– Договорились. А вот на счёт пострелять – боезапас к нему найдётся?

– Девятка Люгер? – спросила женщина, бросив короткий взгляд на странный пистолет. – Патроны есть, а вот магазинов к такому непотребству нету

Этому я не удивился – уж больно оружие специфическое, предназначенное для незаметного устранения цели, а не для затяжных перестрелок. В плоский магазин умещалось лишь пять патронов, шестой – уже в стволе, и как бы, всё. Не смог попасть – твои проблемы. Зато оружие имело очень скромные габариты и вес, несмотря на удлинённый ствол, практически полностью умещаясь на ладони. Придётся уповать на него, раз ничего другого под рукой нет.

– Так-так… – пробормотал Семён, бесцеремонно ковыряясь в ране. – Неплохо, неплохо… Ничего страшного не зацепило.

Это для меня не являлось новостью – окажись рана серьёзной, до Барахолки я бы не добрёл даже на стимуляторе. Но всё равно, больно было адски, да и кровь снова пошла. Я стонал, сквозь стиснутые зубы, но держался. Баба Нюра какое-то время сидела с нами, но потом вышла на свежий воздух, вернувшись лишь к окончанию операции, когда полупьяный коновал сшивал края раны. Рядышком на подносе валялся осколок «Мерседеса», толщиной не больше карандаша. Хорошо, что в момент взрыва я успел немного пригнуться, и большая часть дорогостоящей шрапнели хлестнула по соседним автомобилям.

Покончив с штопаньем, Семён плеснул себе ещё в стакан и отбыл в соседнее помещение, а мной занялась его то ли дочь, то ли просто помощница – худющая особа с бледным лицом. На вид лет шестнадцать максимум, но выше меня на полголовы. Девчонка обтёрла меня влажными салфетками, и закатила капельницу, посоветовав не тревожить рану. Я пообещал вести себя разумно, хотя был полностью уверен, что отдохнуть мне никто не даст.

Сколько у меня вообще осталось времени?

Всё будет зависеть от тех, кто именно будет за мной охотиться. Первыми на ум приходили коллеги Георгия, не могли же их всех под корень истребить. Личные дела размороженных наверняка имеются у кого-то из руководства, и просто дело нескольких часов, когда они там сложат два и два. Попробуй им докажи, что выжил я практически случайно и не являюсь перебежчиком. Для них размороженный исполнитель и раньше являлся расходным материалом, а сейчас – тем более. Договариваться мне с ними незачем и не о чём. На собственную ценность уповать не стоит. В лучшем случае меня внимательно выслушают и от греха усыпят, воспользовавшись аккаунтом по собственному разумению.