Анфиса с тяжелым вздохом встала, принесла расческу и вопросительно приподняла бровь, глядя на меня. Я быстренько съела последний кусочек таявшей во рту рыбы, вытерла руки и села ровно, предоставляя тетке возиться с моими длинными черными волосами. Аня у нас искусный парикмахер и визажист и замечательно плетет косы, чем я беззастенчиво пользуюсь при каждом удобном случае. Даже не потому что люблю прихорашиваться, мне больше нравится наслаждаться ее заботой, прикосновением мягких теплых рук.

Я благодарно потерлась щекой о ее запястье и метнулась к зеркалу полюбоваться на очередной шедевр парикмахерского искусства. Увидев результат, восторженно выдохнула: «Красота-а-а!» Волосы цвета воронова крыла Аня забрала в нетугую круговую косу, закрепив у виска поблескивающей хрустальной заколкой-цветком, а свободный хвостик словно ручеек стекает с виска на плечо.

Поймала в зеркале задумчивый Анин взгляд, обращенный на меня, и хмыкнула. Как же мы похожи! У обеих золотисто-смуглая кожа – наследство румынских родственников, идеальные черные брови, раскосые глаза в обрамлении длинных густых ресниц, высокие скулы и овальное лицо. Форма губ немного иная, да цвет глаз. А вот фигуры: у меня – тоненькая и хрупкая, еще округляться и округляться; у Василики с Аней – шикарные женственные формы, высокая полная грудь и узкая талия.

Спору нет, мы красивые женщины. И поэтому я никогда не подчеркиваю свою внешность, скорее прячу под удобной, практичной, не привлекающей лишнего внимания одеждой кэжуал, а волосы закручиваю в непритязательный узел-ракушку.

– Завидую я тебе, – проворчала Аня, сложив руки на груди.

– Да-а-а? – опешила я, обернувшись.

– У вас с мамой глаза красивые, у нее – серо-зеленые, а у тебя – серо-голубые, и когда ты в задумчивости или рассеянная, словно дымкой заволакиваются. И смотрится очень чувственно, таинственно…

Я расхохоталась до слез:

– Ань, я тебе тогда тоже завидую!

– Да-а-а? – заинтересованно протянула она. – А, ладно, мужики не хвалят, так хоть сами. Давай, говори мне комплимент.

– У тебя глаза янтарные, лучистые, словно отражение солнца. И губы пухлые, чувственные. Не зря же Валя на них заглядывался.

– Ой, у него просто фантазия была бурная и… – Аня запнулась, отметив мое любопытство, вспыхнула и быстренько юркнула на кухню. – Иди доедай, а то на работу опоздаешь.

Кофе мы пили в молчании, пряча улыбки в кружки. Обе были в курсе недосказанного. Только Аня – восьмидесятишестилетняя волчица – не захотела делиться полученным с человеком сексуальным опытом со мной, двадцатишестилетней племянницей, считай, вчерашним щенком. Смех, да и только. Втайне я считала себя не менее умудренной жизненным опытом, чем она, за исключением сексуального, ограниченного теоретическими знаниями.