Посреди этого чертога растянулся дракон. Положив голову на лапы, он лениво и как-то рассеянно рассматривал гостя, а по яркой оранжевой шкуре пробегали язычки пламени. Следовало радоваться, что в доме давно не осталось ничего, что могло бы гореть, иначе нового пожара было бы не миновать.

Вопросы замерли на губах Шеранна. Одного лишь вида давнего приятеля вполне хватило, чтобы понять происходящее.

– Вот оно как… – почти прошептал он.

– Да! – Обнаружив на лице гостя сочувствие пополам с гадливостью, Шейлитт внезапно пришел в ярость. – Ты чистенький, да? И гордишься этим? Я счастлив! А ты копошись среди этих твоих людишек и подыхай, так и не узнав, что значит гореть по-настоящему!

– Ты одержим, – тихо констатировал Шеранн. – Давно?

– Несколько лет, – пожал могучими плечами огненный исполин, успокоившись так же внезапно, как и вспыхнул. – Но второй облик исчез всего пару недель назад.

– Исчез… – повторил Шеранн бездумно и вдруг взорвался: – Как ты мог?!

– Мог? – переспросил Шейлитт и приблизил оскаленную пасть к хрупкой человеческой фигурке. – Я дракон, а не это ходячее недоразумение! Нет, ты мне скажи, как ты, именно ты, мог прийти ко мне в таком облике?

– Этот облик – тоже часть меня, – ответил Шеранн спокойно. Казалось, его вовсе не пугала огромная туша, рядом с которой он смотрелся котенком.

– Ошибка природы! – фыркнул Шейлитт и гордо выпрямился. – Я – огонь!

– Ты – проклятый наркоман! – взъярился Шеранн. – Разве ты не знал, что нельзя позволять пламени одержать верх? Что это как с собакой – хозяин из вас только один?

– А мне плевать! – прорычал дракон и фыркнул в сторону стены, отчего та украсилась новым слоем копоти. – Ты не представляешь, как это упоительно, как чудесно, как…

– Настолько, что ты не можешь остановиться, – устало заключил Шеранн, садясь прямо на пол. – И ради этого ты предал всех нас? Что я скажу Шайрине? Ты хоть понимаешь, что с ней будет, когда она узнает обо всем?

Он заметил отблеск – всего лишь тень – вины на драконьей морде.

– Тогда не говори, – уже тише предложил Шейлитт. – Я ведь умираю…

Шайрина была его единокровной сестрой, и во всем мире у него не было никого ближе.

– Я не могу, – покачал головой Шеранн, – ты ведь понимаешь, что я должен буду рассказать семье обо всем.

– Понимаю, – от ярости Шейлитта не осталось и следа. Он устало положил голову на лапы и глухо произнес: – Я расскажу тебе все, но только ради нее. А потом ты меня убьешь!

Шеранн пристально всмотрелся в огненные глаза, полные боли, вины и противоестественного упоения.

– Хорошо, – проронил он.