– Чем же она больна? – заинтересовалась я.

– То-то и оно, что неизвестно, – откликнулся Раймонд. – Её смотрели многие специалисты, и никто не знает, что это за болезнь.

– Вот как? – Это действительно становилось любопытно. Знаю, медицина не всесильна, но такие глобальные провалы в диагностике всё же редкость. – Как же её в таком случае лечат?

– Это вопрос не ко мне, – признался Раймонд. – Насколько я понял, какие-то лекарства ей дают, вероятнее всего, просто облегчающие страдания, а может, и вовсе бесполезные.

– Но несмотря на это, она протянула два года, – заметила я. – И умирающей не выглядит. Усталой – да, возможно, измождённой, определённо нездоровой, но и не находящейся на последнем издыхании.

– Ты права, – подтвердил он. – Но подожди, это ещё не всё. Странности на этом не заканчиваются. Дело в том, что виконт попытался её навестить. Она обещала приехать на пикник, но там не появилась, и он решил зайти справиться о её здоровье.

– И что? – прищурилась я.

– Его вообще не хотели пускать в особняк. Дескать, госпожа плохо себя чувствует и не принимает. Как он понял впоследствии, госпожу даже не сочли нужным поставить в известность о его приходе.

– И что, он ушёл ни с чем?

Раймонд усмехнулся.

– Родриг очень терпеливый человек, куда терпеливее меня. Но если он решил на чём-то настоять, переупрямить его трудно. И чутьё у него хорошее. Он смекнул, что что-то во всей этой ситуации подозрительно. Словом, виконту удалось добиться, чтобы быть принятым, пусть и очень ненадолго, поскольку иного «состояние госпожи не позволяет».

– Так, – подалась вперёд я. – И обстановка в особняке оказалась… интересной?

– Более чем. Сперва виконта попытались спровадить, дескать, графине плохо, может, как-нибудь в другой раз? Затем её всё-таки к нему выпустили, но явилась она в сопровождении чёртовой тучи народа. Управляющий, экономка, не говоря уже о всяких горничных-мамках-няньках.

– Полагаешь, её держат взаперти силой?

– Непохоже, – покачал головой Раймонд. – Испуганной или затравленной она не выглядела. Наоборот, была в хорошем настроении, вела себя гостеприимно и как будто была искренне рада Родригу. Но чувствовала себя не слишком хорошо и, стоило сопровождающим намекнуть ей на то, что пора бы возвращаться в постель, тут же погрустнела и послушно пошла. За ней опять же увязалась куча народа. Такое ощущение, что охраняют её лучше, чем самого короля, а вот кому принадлежит такая инициатива, неясно, но явно не ей самой.

– Однако она не протестует?

– В том-то и дело, что нет. Особой радости от такой опеки явно не испытывает, но делает всё, что ей говорят, покорна, как овечка. – Судя по интонации, с которой были произнесены эти слова, покорных овечек Раймонд не слишком жаловал, но в данном случае в силу обстоятельств готов был сделать исключение. – Виконт попытался пригласить её на прогулку. Она было обрадовалась и уже открыла рот, чтобы согласиться. А дальше началось светопреставление. Переполошился весь особняк. Да как же он может такое предлагать? Да как она может поступать так опрометчиво? У неё начнётся приступ. Её продует, а от этого начнётся ещё какой-то приступ. Она станет задыхаться. У неё закружится голова. И прочая дребедень в этом духе.