– Что ж, не будем терять времени,– заключил Антон. – Всем придётся выйти на лужайку.

– Тоха, а как называется твой мир? – полюбопытствовал Вертер, выбираясь из-за стола.

– Я назвал его Ра́йдо,– ответил Творец. – Есть такая скандинавская руна, она означает «путь».

– Вечно у тебя всё не в простоте,– покачал головой Вертер,– сказал бы уж прямо – Рай.

Все заулыбались непосредственности бравого вояки, даже губы Сабина дрогнули, пытаясь изобразить улыбку. Но не получилось.

На небе светила такая яркая луна, что надобности в дополнительном освещении не возникло. По указанию Антона все встали в круг, в центре остались только он сам и Алиса. Творец и его любимая взялись за руки и опустились на колени. Через несколько секунд их тела начала окутывать серебристая дымка, постепенно образуя сияющую сферу. Вскоре уже не стало видно контуров двух коленопреклонённых людей, сферу заполнил холодный белый свет, как будто ещё одна луна зажглась на лужайке. Свет постепенно набирал яркость и наконец сделался просто ослепительным.

Участники ритуала один за другим начали падать в траву, их тела тут же становились прозрачными и растворялись в темноте. Когда на лужайке никого не осталось, сфера начала тускнеть и вскоре совсем погасла. Но Антона и Алисы в центре круга уже не оказалось. Они покинули этот мир вместе с остальными.

Природа никак не прореагировала на исчезновение нескольких двуногих. По-прежнему пели птицы, и стрёкот кузнечиков заглушал шум ветра в кронах деревьев. Казалось, всё здесь осталось, как было, только среди одуванчиков вдруг проявились пропавшие было с приходом Творца яркие островки ромашек и колокольчиков. А ещё в доме погас свет, и в неверном свете луны стало отчётливо видно, что это строение было заброшено очень давно, окна выбиты, стены покосились, а на полуобвалившейся крыше свили гнездо какие-то птицы. Базовая Реальность вступила в свои права. Создатель мог спать спокойно, его миру больше ничего не угрожало.

Эпилог

Эпилог

Холодный липкий туман стекал со склона серыми комками, чем-то неуловимо напоминая овсяный кисель. Было не то чтобы холодно, но зябко и неуютно. Дэлвиг съёжился на краешке старой потёртой пенки, подтянув коленки к подбородку и укутавшись в монашескую накидку до самого носа. И зачем он залез на гору в такую рань? Чего ему вообще тут делать? Смотреть на рассвет? Можно подумать, он никогда не видел, как солнце поднимается над этой лохматой горой. Ангел невольно бросил взгляд на свободный край пенки, и у него защемило в груди. Он всегда садился на самый краешек, оставляя место для Санни. Даже когда тот бросил его, ушёл со своим отцом и в порыве неистовства едва не прикончил своего ангелочка. Он терпеливо ждал, знал, что рано или поздно друг вернётся. Нет, не знал, скорее, просто верил. И эта наивная вера позволяла Дэлвигу всегда оставаться спокойным и уравновешенным, он не жаловался на судьбу и не тяготился временным одиночеством.