По озеру вдруг прокатилась одна большая волна, оно задрожало и вокруг Влада стала образовываться воронка. Сам Вед засветился словно лампа. Он становился все прозрачней и прозрачней, пока не обратился в сплошной свет, а потом из воронки вылетели черные птицы. Их было так много, что они затмевали собой белое свечение.

Ян услышал за спиной душераздирающий, нечеловеческий, полный отчаяния крик матери. Но обернуться он не успел, защита рухнула, и парень упал лицом в воду.

Когда он поднялся, света уже не было, а черные птицы кружили над Моритой и удерживающим ее Вайесом. Бедная женщина стояла совершенно потерянная, ничего не понимая, она смотрела на взбесившихся птиц. Вайес пытался поймать хотя бы одну, но они не давались, лишь разгонялись все быстрее и быстрее, пока не превратились в черную тучу, которая стремительно таяла. Птицы испарялись и все что от них оставалось — это иссини-черные, шелковистые перья, которые Морита собирала трясущимися руками.

Ян, спотыкаясь подбежал к убивающийся матери и тоже поднял одно перо. Оно, как и жемчуг было живым, легкое подрагивание, вибрация дыхания и тепло исходили от него.

— Куда он пропал? — спросил Ян Мориту.

— Развоплотился, — ответила она, смотря при этом на склонившегося к ней Вайеса.

— Не умер? — с надеждой в голосе спросил тот.

— Нет, — ответила Морита, — но мы его больше не увидим. Вот все, что он нам оставил, — она протянула ему перо и заплакала.

— Но, Морита, откуда ты можешь знать наверняка?

— Я слышала, что он просил у Источника, я слышала, слышала, слышала…

Удар в сердце

Удар в сердце

Уговорить их отомстить Лонгвину оказалось не сложно. И он, и Морита были сокрушены потерей сына. Ян же убиваясь по Деи, стал одержим мыслями о мести. Он обещал им навсегда избавить Багорт от нападок Лонгвина, говорил, что хочет прекратить вечную вражду, изничтожив врага.

— Отправьте меня в сердце Лонгвина, — умалял он, — я вырву его и брошу к вашим ногам. Эти звери навсегда запомнят наш урок. Ни одно поколение больше не решиться выступать против Багорта, если вы отправите туда меня.

И они отправили. Вайес правда просил его подождать хотя бы день, дать солдатам и Ведам отдохнуть, но Ян был непреклонен.

— Нет, — настаивал он, — мы должны напасть немедленно. Они не ожидают такого поворота. Им и в голову не придет, что осажденный город, способен наступать. Их корабли и орудия стоят в портах, а центр не защищен. Мы застанем их врасплох, размажем, уничтожим, сотрем в пыль.

Противостоять напору Яна не было никакой возможностей. Он говорил столь воодушевленно, был так патетичен, что любые протесты разбивались о его убежденность в собственной правоте.