— Нет, я не маг, — отозвалась эльфийка, вытягивая руку ладонью вверх: надо вернуть. Данан проследила жест и вдруг… обмерла. Она почувствовала себя ребенком, от которого требуют немедленно отдать любимую игрушку. Стоило Тальваде забрать артефакт, как Данан почувствовала страх.

Здесь, в Ирэтвендиле, вблизи Капкана Хранителя голос архонта её почти не настигал. Поэтому они смогли с легкой душой напиться вчера и спать — сегодня ночью. Данан осенило: не будь они сейчас под эгидой артефакта, Темный бы здорово и очень больно отчитал её у неё в голове за то, что попыталась снова спрятаться от него, причем за такой крохотной, но несокрушимой стеной — эльфийской реликвией.

— Тогда как вы прочли мое прошлое?

Тальвада снова спрятала камень в складках кушака и ответила:

— Скажем так, я могла бы быть магом, если бы взялась за это дело в свое время. Но жизнь распорядилась иначе, и со временем мой дар потух, оставив мне только интуицию.

— Интуицию, достойную пророка, — признала Данан. — Для той, кто никогда не учился магии, вы знаете слишком много и говорите о магии слишком уверенно, — проговорила чародейка, открыто демонстрируя, что речь Тальвады и её убеждённость в непричастности к колдунам не состыкуются у Данан в голове.

— Я давно живу, — сказала командор с видом, будто возраст объяснял все. Она неторопливо побрела промеж статуй и надгробных камней.

— Но не настолько далеко, чтобы помнить падение Ас-Хаггарда, — настояла Данан. Когда Тальвада обернулась к ней, чародейка аргументировала: — Вы сказали, когда мы прибыли, что прошли Пятую Пагубу. Что вы скрываете? Свой истинный возраст или все-таки магический дар, который по каким-то причинам не должен быть обнаружен?

Тальвада остановилась, пристально глядя на чародейку, сощурилась. Потом шумно вздохнула и велела:

— Пойдем за мной.

Данан последовала, но далеко женщины не ушли. Спустя несколько изваяний, командор остановилась напротив одного — сколотого по краю надгробия. Сжав кулак, эльфийка протерла надпись.

«Себел Тилелейт, рожденный в Ирэтвендиле», — прочла Данан единственную из трех написанных строк, которая была ей понятна. Видимо, две другие — это гномский и эльфийский. Женщина оглянулась на командора с немым вопросом.

— Дед моего отца, — пояснила Тальвада. — Третий по старшинству среди учеников и последователей Эгнир. Я, как и весь род Тилелейтов, несу его наследие и память былых времен, — сказала Тальвада, и в воздухе повисла острая недосказанность.

«Но не желаю иметь с ней ничего общего, так?» — подумала Данан, не рискуя спрашивать вслух. Если её прадед был в числе последователей такой волшебницы, как Эгнир, Тальвада просто не могла не унаследовать магический дар. Но только почему-то не пожелала с ним связываться. Быть может, устала от самого факта такого наследия — иметь в предках ученика всенародной героини? Почему нет? Данан в свое время тоже уставала от таланта рыцаря-чародея в Кошмаре, который делал её изгоем в Цитадели, а теперь всерьез утомилась и от этого «предопределения» — быть смотрителем Пустоты. Та еще работенка, и зачем вообще взялась?