— И сколько их сейчас, — добавила Мириам.

— Об этом анализе Конгрегация ничего, слава Богу, не знает — однако и он еще не доказывает, что Диана может родить от меня ребенка.

— Зачем же тогда экономка твоей матери дала ей рецепт своего чая? — спросила Сара. — Она-то, видно, не исключает такой возможности.

Ой-ой-ой, что сейчас будет, посочувствовала бабушка.

— Не понял. — От напрягшегося Мэтью запахло, как никогда, пряно.

— Я про чай, который Диана и как ее там… Марта собирали во Франции. Это контрацептивный сбор — как только Диана открыла жестянку, я сразу унюхала.

— Ты знала? — побелел от ярости Мэтью.

— Нет… — прошептала я. — Да и вреда ведь от него никакого.

— Прошу меня извинить. — Мэтью достал телефон и, не глядя на меня, вышел из комнаты.

— Сара, как ты могла? — вскричала я, как только он закрыл за собой парадную дверь.

— Он имеет право знать, и ты тоже. Нельзя пить зелье, не ведая, для чего оно служит.

— Все равно ты не должна была ему говорить.

— Верно, — заметила Мириам, — сказать должна была ты.

— А ты не вмешивайся. — Руки у меня подергивались от злости.

— Уже вмешалась, Диана. Ваши с Мэтью отношения опасны для всех в этой комнате. Независимо от того, будут у вас дети или нет, в нашей жизни произойдут необратимые перемены — а он еще и Рыцарей Лазаря в это втянул. — Мириам злилась не меньше, чем я. — Чем больше иных вас поддержит, тем вероятнее, что будет война.

— Не смеши. Какая еще война? — Клеймо, оставленное Сату, отозвалось зловещим жжением на эти слова. — Войны не завязываются из-за того, что вампир с ведьмой полюбили друг друга.

— То, что проделала с тобой Сату, было вызовом. И Мэтью откликнулся именно так, как они надеялись: призвал братство к оружию. С тех пор, как ты появилась в Бодли, он просто спятил. Я хорошо знаю, что за этим может последовать: когда он в последний раз потерял голову из-за женщины, я потеряла мужа.

В комнате стало тихо как в могиле — даже бабушка и та испугалась.

«Мэтью не убийца, — твердила я себе снова и снова. — Он убивает, чтобы есть, убивает в приступе гнева… но я, несмотря на это, люблю его. Кто же тогда я, если продолжаю любить такое чудовище?»