— Разбился? — спросила я, хотя и так было ясно.

— Сорвался во время гонок.

Спящий карьер оживал, как экран джоевских воспоминаний.

…Неровные, изрезанные экскаваторами и взрывами стены освещены фарами машин и высокими кострами — пламя время от времени подбадривается щедрой порцией бензина. По ушам бьет рок мощных колонок, рев двигателей без глушителей, пронзительный визг тормозов и вопли болельщиков… И все это бесконечно повторяет какофония-эхо. Эхо памяти…

Я вздрогнула, как будто меня толкнули.

— Что такое? — тут же спросил Джой, заглядывая мне в глаза.

Кто-то шел к нам по серебристой от лунного света дороге. Легко и стремительно. Скоро можно было уже разглядеть его. Расстегнутая кожаная куртка, сапоги-«казаки», черный шлем в руке. Длинные темные волосы, открытая мальчишеская улыбка, сощурившиеся от смеха глаза…

— Что? — Джой оглянулся. — Ты кого-то увидела? Инга… Он что, все еще здесь?!

Парень остановился перед Джоем. Поднял голову, чтобы заглянуть в глаза другу.

— Ты снова пришел…

А вот этот голос, эти шаги уже никогда не вызовут эха.

— Он прямо перед тобой, — сказала я.

Парень повернул голову, одарил улыбкой и меня. Парень как парень, может, слегка бледный… как и все в призрачном свете луны.

— О, ты привел свою девчонку! Клевая!

Я невольно улыбнулась.

— Спасибо.

— Макс… — произнес Джой, беспомощно шаря перед собой взглядом. Поднятая рука застыла в воздухе. — Макс, дружище!

Макс ухватил и сжал его ладонь. Джой не мог этого почувствовать, но я видела, как дрогнули его пальцы в ответном пожатии.

…Друзья стояли, в одинаковой позе прислонившись к капоту машины: руки сложены на груди, ноги скрещены, глаза устремлены на пустую лунную дорогу.

— Ты постарел, — говорил Макс. — Тебе сколько сейчас? Наверное, тридцать уже? Это ж рехнуться можно!