— Самый последний и самый-самый важный. — Инга села на диване прямо, подобрав под себя ноги, и уставилась на него. Джой занервничал, не зная, чего ожидать: вариантов ведь масса! Инга наклонилась, пристально вглядываясь ему в глаза, и проникновенно спросила: — Джой, а ты ничего больше от меня не скрываешь?

У него поджался живот. Почему он сразу подумал об ЭТОМ? Не о бывших женщинах; не о том, как считал Ингу сумасшедшей; не о навязчивых мыслях, что ему приходится делить свою девушку с иным миром, подошедшим к нему так близко?

Только об ужасе и позоре, о котором знает одна Мария…

Джой поднял ресницы и посмотрел в ожидающее лицо Инги.

— Нет, — сказал ровно. — Ничего.

— Правда?

— Правда. Ничего… о нас с тобой.

Задумчиво рассматривая его майку, Инга прикусила губу. Джой боялся, будет продолжать спрашивать, даже начал искать ответ, который не оттолкнет ее вновь.

Но Инга сказала неожиданно:

— Ну и хорошо.

* * *

Понятно, что он что-то утаивает. Даже такой хреновый психолог, как я, поняла это — по заминке, по тому, как метнулся его взгляд…

Но мне уже не шестнадцать лет. И даже уже не двадцать пять, увы. Я давным-давно не считаю, что близкие люди должны обязательно знать друг о друге все до конца. И рассказывать обо всем.

Тем более если это не касается нас двоих — значит, не должно и меня касаться.

…Или должно?

— Вот так?

Мы рассматривали горящую на подоконнике свечу. Маленькое пламя отражалось в темном стекле, словно отталкивая от окна ночь.

— Так нормально будет? — вновь спросил Джой.

— Да откуда я знаю? Вообще первый раз этим занимаюсь.