Белая леди так же монотонно продолжила, проведя пальцем по его щеке:

— Я абсолютно настоящая и в данных условиях подхожу ему более тебя, а ты — бесполезна.

Маргарита едва не задохнулась от возмущения, убрав её руку с его плеча:

— Ты — всего лишь моё отражение! Кукла! — она повернула его голову, так чтобы он мог лучше разглядеть это лицо: гладкое, белоснежное, лишенное чувств и эмоций, как у статуи из мертвого мрамора, — Бездушная кукла!

— Мне всё равно, — таким был его ответ, сказал, как отрезал, только ей было не всё равно, и сердце разрывалось от боли.

Маргарита схватила его за руку, вырывая из цепких холодных пальчиков, и подняла с пола:

— Да, что же они тобой распоряжаются!

— Не трогай меня! — он тут же высвободил свою руку, принявшись растирать её, точно ему на самом деле было больно, — Ты делаешь мне больно! Больно…

Маргарита смотрела на Джона округлившимися от ужаса глазами:

— Тебе больно от простой человеческой теплоты? — она отказывалась верить своим ушам, в такое невозможно было поверить, — Что же они сделали с тобой?

— Мне больно… — повторил он, и только в этот раз в его интонации прозвучали хоть какие-то эмоции, хоть какое-то смятение чувств: значит, они всё-таки ещё остались у него, значит до него ещё есть шанс достучаться, — Это чувство нарушает мой покой…

Но тут снова вмешалась вторая — грациозно поднявшись и не менее грациозно подойдя к нему, она приложила свою холодную руку к тому месту, где до этого прикасалась ладонь Маргариты:

— Дай мне руку, — он вздрогнул, и глаза его расширились, — Теперь не больно? — в ответ он только кивнул головой:

— Теперь не больно, — тихо прошептал, с трудом выдохнув, точно что-то мешало ему свободно дышать, — Теперь хорошо.

— Один поцелуй — и станет совсем хорошо, — белая развернула его лицом к себе, дотронувшись губами до его губ, от чего лицо его снова стало застывшим, — Вот так — гораздо лучше, не правда ли? Больше не буду тебя целовать, а не то зацелую до смерти.

Позвольте, но это уже, право, слишком!

— Ну, всё! Хватит! — только Маргарита намерилась сделать шаг, белая снова встала у неё на пути:

— Отойди от него! — но она уже не вызывала страха, — Ты смущаешь его.

— И не подумаю! — Маргарита отодвинула её, беря мужа за руку, растирая и согревая своим дыханием его замерзшие пальцы, — Жан, Господи, ты весь холодный! Я готова отдать тебе всё своё тепло, — по её щекам текли слезы, от холода она перестала уже что-либо чувствовать, медленно сползая, не в силах даже удержаться за него обмороженными пальцами, — Я… не могу… Неужели всего моего огня не хватит, чтобы согреть тебя? Так не честно… Моих сил не хватает, я замерзаю… — она упала прямо на стол с цветами, и звон снова заставил Джона вздрогнуть.