Проморгавшись и протерев засыпанные землей глаза, белокурая увидела старинную каменную кладку мрачного холодного коридора, уходящего далеко вперед, по которому девушка кинулась бежать, дергая каждую дверь, которая встречалась ей на пути, но все они оказывались запертыми, кроме самой последней — почти неприметной дверки в крошечную коморку с единственным маленьким круглым окном и единственным стулом возле старинной прялки, покрытых толстым слоем пыли, посредине темного помещения — тут явно давно уже ни кто не бывал.
Точно повинуясь велению некой неведомой силы, девушку потянуло получше рассмотреть, что же там такое. Завороженная, шла она мелкими шагами, словно нити древней пряжи были привязаны к её рукам и ногам. Сдув вековую пыль и едва не закашлявшись в поднявшемся дыму, девушка провела рукой сначала по спинке стула, далее — по колесу прялки, и, как водится в волшебных сказках — затем она прикоснулась к веретену, уколола палец и упала без чувств прямо на пыльный пол.
«…Боль скрытая отравляет человека, а вырвавшаяся наружу — отравляет мир…» Генри Лайон Олди
Ондзи слышал удаляющиеся легкие шаги, и поспешил последовать на звук, но нашел только девушку в бессознательном состоянии, которую отнес в одну из пышно обставленных комнат.
— Ты хотел её? Признайся, хотел? Ты влюбился в неё? Что же, я могу рассказать тебе об этом чувстве много интересного. Оно приносит страдания и разочарование: верные — изменяют и уходят, клянущиеся — преступают клятву, восторженные — разочаровываются, ни что на земле не вечно, люди слабы и легко поддаются соблазнам, и самые близкие могут всадить нож тебе в спину, — Лаурита деловито обошла вокруг ложа и резко развернувшись, встретилась взглядом с Ондзи, внутри неё всё клокотало, — Ты и сейчас всё ещё хочешь её? Посмотри, как она прекрасна — как весна, как сама любовь. Видал ли ты что-нибудь более совершенное? — она указала пальчиком в сторону лежащей на ложе златовласой, в тонкой полупрозрачной батистовой сорочке, с разметавшимися по подушке светлыми волосами, оплетенная молодыми розовыми побегами, — А теперь посмотри на себя: нет, ты подойди к зеркалу и взгляни. Ты же — урод! Вот твоё истинное обличье — твои грехи разъедают твою плоть, каждая загубленная тобой душа, каждое разбитое сердце… Ты уже давно сгнил. Ни кто не в состоянии прожить триста лет — и это твое проклятие. Красавица и чудовище — ей богу.