- Ну, у нас не так все сложно, как у тебя с Аленом, никакой там судьбы и ревности. Но да, Брендту явно нравится мое общество, а мне - его, и никто из нас не хочет разрывать сложившиеся отношения. Надо же, - неожиданно усмехнулась она, - кто бы мог подумать в вересклете, что к сессии мы обзаведемся… хм… кавалерами?

Я не стала отвечать на риторический вопрос и закрыла глаза.

Некоторое время в комнате царила сонная тишина. Я лежала, обдумывая события последней ночи – самой длинной ночи в году.

- Кесси?

- Что? – откликнулась подруга.

- У тебя нет ощущения, что эта ночь повернула не только солнце на лето, но и нашу жизнь?

- Еще бы, - хмыкнула Кесси. – Детство кончилось. Впереди последняя сессия, потом практика – и здравствуй, взрослая жизнь! Давай спать, у меня глаза закрываются, как только подумаю об истории магии.

- И не напоминай, - сонно произнесла я.

Сессия уже распростерла над нами свои кожистые крылья, готовясь схватить в когтистые лапы. Лютень [15]обещал стать крайне насыщенным месяцем.

И полностью оправдал наши ожидания. Последующие дни остались у меня в памяти как отдельные яркие картинки, а не четкое и логичное воспоминание.

… Я лежу, опираясь на локоть, на кровати Алена. Магистр, устроившийся в кресле со свитком вопросов к экзамену, насмешливо-сочувственно смотрит на меня.

- И не притворяйся, что ты не знаешь ответа. Вам должны были рассказать это давным-давно.

- Поэтому и не помню, - бурчу я себе под нос. – И не прикидывайся, что не видишь – я на самом деле не знаю. Думаю, на той лекции мы явно были заняты чем-то поинтереснее, чем бубнением Магистра Меновия о сходстве и различии магии и религии.

- А зря. На самом деле это довольно любопытно. А меня ты будешь слушать или тоже займешься чем-то «более интересным»?

- Тебя буду, - вздыхаю я, изображая на лице напряженное внимание и устремляя пристальный взор на бесконечно дорогое лицо. Ален еле заметно улыбается.

- Не отвлекайся, - напоминает он. – Так вот, ты должна бы знать – изначально магия и религия были единым учением.

Я честно копаюсь в памяти, выискивая необходимые знания, надежно похороненные под толщами другой необходимой информации. Ален с любопытством наблюдает за моими попытками. Когда в сознании брезжат проблески понимания, он удовлетворенно кивает.

- Именно. В каком году произошел раскол?

На этот раз пауза дольше. Но, в конце концов, мне удается найти нужный ответ.

- В восемьдесят шестом.