Я внезапно посочувствовал Элис и пожалел, что увидел то, что видеть мне было рано.

Как объяснить девушке мое внезапное распутье? Мой выбор без выбора, которого нас с ней лишила предсказательница.

— Ты вряд ли сможешь что-то сделать, Белла. Даже я ничего не могу.

Увидев её не наигранное сочувствие, я внезапно захотел, чтобы она поняла меня. Подсказала…

— Мой хороший друг попал в беду, Белла. Я думаю, что он в безвыходной ситуации. Дорогой ему человек находится на грани смерти. Из-за него. Он не хотел этого. Более того, даже не предполагал, что такое может случиться…

— Спасти невозможно? — девушка нервно теребила косичку, а я, как завороженный, наблюдал за маленькой венкой на шее…

— Слишком рискованно, — я вспомнил о видении в комнате Беллы и поцелуях.

Моё горло опалило огнём при одной мысли о подобном. Я не был настолько силён.

— А что это было с его стороны: глупость, небрежность, легкомыслие?

— Разве это имеет значение? Это всё одинаково ужасно.

— Не могу согласиться. Глупость может исправить опыт, если дать человеку шанс. Небрежность — это всего лишь вопрос внимания, как по мне.

— А легкомыслие? — вопрос, что волновал меня так сильно, помимо воли сорвался с губ. — Ты смогла бы простить легкомыслие, Белла?

Девушка улыбнулась мне, загадочной, почти шальной улыбкой.

— Легкомыслие — милый грех, милый друг мой и враг мой милый… — начала цитировать стихотворение Белла, а у меня перехватило дыхание.

Милый враг… Я, конечно, враг, а не друг ей. Враг всем её мечтам и планам, враг её человечности. Куда более осязаемый, опасный, чем образ легкомыслия в стихотворение Цветаевой. Да, её легкомыслию можно учиться. Не мужчине, конечно, а женщине, девушке… Маленькой, беззащитной, которая мало что может поменять в жизни, которая не может изменить ситуацию, но способна поменять отношение к ней…

Но я же мужчина, давно не мальчишка. Так почему я смирился с ситуацией, будто мне сообщили смертельный диагноз, который вот-вот убьет меня самого? В душе я знал, почему… Оглушённый светлыми видениями уютной поездки, пикника на поляне, я втайне начал питать эгоистичную надежду, что Белла примет меня таким, какой я есть, поймёт, простит меня. Когда-нибудь…

Но с чего я взял, что Белла, мягкая и легкомысленная в мелочах, почти податливая, не станет твёрже стали в тот момент, когда мой эгоизм пересечётся с ее стремлениями, перечеркнув их? Любовь вампира столь же вечна, как чувство ненависти и жажда мести. Готов ли я к её заслуженной ненависти? К презрению? Нет… Не готов сейчас и никогда не буду готов.

Как и к её смерти.