Этот болтливый поэт-мажордом не давал мне и рта раскрыть. С тех пор как распахнулась дверь, ораторствовал он один. Так прошло несколько минут; потом послышались шаги.

В этом доме пахло камфарой, хотя аромат растущих в патио гераней, роз и гелиотропов слегка перебивал запахи древнего особняка с полуразрушенными дорическими колоннами римской эпохи и коринфскими с растительным орнаментом, явно оставшимися от арабов. В одном из проходов внутреннего дворика я заметил даже саркофаг II века нашей эры — на нем стояли цветочные горшки. Я смотрел на картины: архангел Рафаил работы Мигеля дель Мораля был главным украшением столовой со стульями XVIII века и хрустальными люстрами. На полках — керамические вазочки и вязаные салфетки.

Я снова услышал шаги, но на сей раз другие, более твердые и уверенные.

— Привет, Рамон, как дела?

— Привет… Жеан. Что ты здесь делаешь?

Я был так изумлен, что даже заглянул за спину своего знакомого, которого так почитал и любил.

— Я пришел…

— Ну конечно, чтобы заменить Николаса, — резко перебил я. — Он, как обычно, не смог явиться в назначенное время.

— Видишь ли, Рамон, Николас — человек, которого ищут, преследуют и атакуют. Он просто не может объявить, что двадцатого марта будет находиться там-то и там-то — и четко выполнить свое обещание. Однажды, когда ты будешь меньше всего этого ожидать, вы повстречаетесь. Даже Хулито верит, что Николас — это я. Так что, пожалуйста, в присутствии Хулито называй меня Николасом.

— Вот уж не думал, что ты — доверенное лицо Фламеля. Теперь я понимаю, почему ты по чистой случайности все время попадался на моем пути. Ты следил за мной.

— Или охранял. Взгляни на вещи с другой стороны: Фламель послал меня, чтобы я окончательно тебя подготовил. Через несколько дней ты окажешься в Синтре и приступишь к своей миссии, к своему Великому деланию. Если у тебя будет нужный внутренний настрой, если ты будешь самим собой, у тебя все получится.

— Что именно получится? И стоит ли игра свеч? Я в этом уже не уверен.

— Послушай, Рамон, тебя чересчур волнует встреча с Николасом. Общение с человеком, которому больше шестисот лет, — непростая штука. Однажды, когда Фламель переживал глубокий внутренний кризис и готовился — даже стремился — покинуть этот мир, он сказал, что философский порошок, превращающий неблагородные металлы в золото, способен на многое, пока поступки мудреца свободны от алчности. Однако возможности алхимии простираются гораздо дальше, значит, нужно следовать иной дорогой, той, что выше и прекрасней, — дорогой духа. Итак, Фламель осознал, что добился богатства (каковое он, кстати, использовал лишь на то, чтобы помогать другим), но еще не понимал, что ему далеко до открытия универсального снадобья. Он думал, что со дня на день умрет, но эта мысль его вовсе не тревожила. Ему казалось, что по воле божьей его жизнь и должна окончиться вот так… Но потом он познакомился с Педро Добрым, автором «Прекрасной маргаритки», посвятившим свою жизнь исцелению страждущих и не знакомому с золотой алхимией. Таких подробностей о нем Фламель тогда не знал и отправился в Феррару просто потому, что никогда не общался с другими алхимиками и хотел поприветствовать автора замечательной книги. Встреча состоялась в Ферраре, в доме Педро. Мудрецы крепко подружились, тогда-то Фламель и принял впервые эликсир, исцелив свои недуги, которых накопилось предостаточно. А Педро тогда увидел «Книгу еврея Авраама» — Николас всегда возил ее с собой, намереваясь возвратить законным владельцам, иудеям. Однако шли века, в руках Фламеля оказалась уже и каббалистическая книга, близнец «Книги еврея Авраама», а Николас так и не нашел того, кто был бы достоин принять рукопись…