— Она говорила, что ты несколько недель не давала ей пользоваться машиной, после того, как она восстановилась.

— Я очень… — Сара поднесла дрожащую руку с чашкой ко рту, но опустила. — Я очень боюсь, Рейчел. Почти каждую ночь мне снятся кошмары. Снится, что моя дочь, посредине глубокого озера. Вода в нем черная, и гнилая, и Скай тянет ко мне свои руки, но я не могу ее вытащить. Я стараюсь дотянуться до нее, пытаюсь ухватиться пальцами, но рука… — Сара вздрогнула. — Рука скользит по ее коже, и я… ее теряю.

— Сара. — Доктор Грейсон оставалась в своем образе психотерапевта, но она очень переживала за свою подругу. — Сейчас ты, как мать, должна заставить себя, принять ту правду, которой боишься больше всего. Мы люди, и с нами может что-то случиться, в любой момент. Никто не в состоянии будет защитить нас…

Сара заплакала:

— Я знаю, но…

— Сара, послушай. Скай сильная девочка. Я никогда не встречала такого ребенка, который изо всех сил, старался бы не сойти с ума в том хаосе, который долгое время окружал ее. То, что сейчас наступил период, когда ее организм хочет вернуться в прежнее русло, это нормально. И ты должна быть терпеливой, и внимательной к ней. Всегда быть рядом. Понимаю, это сложно, но твоя дочь сама должна довериться тебе. Как только она откроется тебе, тогда все станет как прежде.

— Ты считаешь, я не должна обращать на происходящее внимания? Уже неделя прошла, после того, как Том…

— Ты должна быть ее мамой, такой, какую она любит. Сейчас твоей дочери нужно немного времени, и все. Она вернется. Немного времени всегда помогает людям прийти в себя. Возможно, уже завтра ты увидишь, как она выберется из комнаты, и пройдется по магазинам. — Рейчел улыбнулась, вызвав слабую улыбку у собеседницы. Доктор Грейсон должна была сохранить в тайне настоящие страхи Скай.

То, что никто не должен знать, кроме самой девочки, и ее лечащего врача.

* * *

1 декабря, кажется.

Не уверена, но я слышала, как отец, идя по коридору, сказал, что сегодня, 1 декабря, и он должен уехать в тюрьму штата, чтобы поговорить со своим клиентом. Его не будет, наверное, два дня.

Потом, шаги папы остановились возле моей двери, и он громко сказал:

— Доброе утро, моя девочка!

Затем, он снова зашагал по лестнице.

Для меня осталось загадкой, откуда он знал, что я не сплю; папа всегда каким-то образом знал, что я не сплю, и всегда здоровался перед тем, как уйти на работу.

Мама пыталась поговорить со мной несколько раз, но когда она открывала рот, я слышала слова Тома:

«Мой отец, не такой, как у тебя. Не заботливый папочка, который поет на ночь колыбельные. Мой отец вместо колыбельных каждую ночь приносил мне порцию боли, и мне приходилось засыпать под плач брата, и крики матери».