Видя, что остались в меньшинстве, они бросают оружие и что-то кричат, мне не слышно. У меня все сильнее шумит и звенит в ушах, начинает тошнить от металлического запаха крови на шее и платье, кружится голова, постепенно меркнет свет в глазах.

В моей темноте мне тепло, уютно, я в ней плаваю, растворяюсь. Тихие голоса вокруг что-то нашёптывают, приятное мне, я погружаюсь все глубже в эту пустую темноту, не чувствую дна. Голоса шепчут, зовут, уговаривают остаться с ними. Сил нет сопротивляться, хочу уже согласиться. Как вдруг щеку обжигает резкая боль, кто-то трясет меня немилосердно, как грушу, слышу злой и одновременно испуганный голос, вначале далеко, потом совсем рядом, протестующие мычу, мол, оставьте меня тут, где мне хорошо. Но мне не дают этого сказать, опять трясут и уже теперь знакомый голос зовёт меня.

— Маринелла! Мариша, дыши давай, дыши! Мариша, очнись, открывай глаза! Девочка моя, как же так? Не оставляй меня, ты нам всем нужна! Мариша, иди ко мне, открой глаза! Мариша!!

В голосе Иртэна уже отчётливо слышалась паника, не открывая глаз, недовольно пробормотала.

— Ну что ты каждый раз трясешь меня? Я уже один раз согласилась выйти за тебя замуж, второй раз все равно не получится, тряси — не тряси.

Вначале Иртэн ошарашенно замолчал, осмысливая услышанное, затем облегчённо рассмеялся. Я приоткрыла глаза, точнее, один глаз, на всякий случай. Я полулежала в коляске на сиденье, на полу, в узком пространстве, каким-то неимоверным образом втиснулся Иртэн и держал меня за руки, то гладя их, то судорожно сжимая. Я поежилась. Плед улетел неизвестно куда, а платье, хоть и теплое, грело слабовато. Где-то была накидка, но где она?

— Холодно! — пожаловалась неизвестно кому.

Иртэн тут же начал стягивать с себя камзол, но внезапно появилась перед моим лицом рука с моей накидкой. Тарин, возникший неизвестно откуда, подал мне накидку и сказал.

— Одевайтесь, леди! Лорд Иртэн, в багажном ящике стоит корзинка, там есть шоколадная паста, проследите, чтобы леди Маринелла съела не меньше половины баночки, ей это сейчас необходимо и побудьте с ней. За остальным я пригляжу.

Пока я, одетая и укутанная найденным пледом, ела, морщась, пасту (сладко, сил нету, да без чая), Иртэн сбегал в лагерь дорожников и принес мне здоровую металлическую кружку почти горячего чая. Присел рядом со мной и придерживал то кружку, то банку с пастой. Я ела, но не забывала крутить головой, рассматривая "театр боевых действий".

Рабочие мои были уже освобождены, и сейчас пытались навести порядок в своем лагере и на дороге — собирали разбросанные вещи, поднимали с земли опрокинутые котлы возле очага, посуду. Некоторые рабочие успокаивали лошадей, вели из под уздцы назад в лагерь. Те испуганно всхрапывали, косясь на несколько неподвижных тел на дороге, но покорно шли за знакомыми им коневодами.