У меня теперь была задача подготовить дорожное полотно для укладки плит от каменоломни и до столицы.

Я в своей новомодной дублёнке произвела фурор среди дамского состава на начале зимнего сезона на обеде в Ассамблее. Кто-то из дам зеленел от злости и зависти, а кто-то осторожно выяснял, где можно обзавестись такой красотой?

Поскольку после известия о нашей помолвке с Шефиром, наши местные кумушки при каждой встрече со мной придирчиво осматривали мою талию (ну, вы догадываетесь, с какой целью), то на торжественный обед я специально надела платье строго по талии. Чем вызвала явное разочарование у мамаш с дочками на выданье.

Подвенечное платье я шить не стала, поскольку папа написал, что везёт мне платье из самой Ромии, от известных портных. Я так понимаю, это из Италии, местный Версаче, однако… Ну и мне меньше хлопот. С храмовниками дату венчания согласовали, приглашения разослали. Кроме моих родственников мы пригласили семьи окрестных помещиков, с которыми мы общались плотно весь этот сезон, предводителя местного дворянства барона Гелим с семьёй, градоначальника из Арники. Со стороны Иртэна обещал приехать его старший брат с молодой женой, отец ответил уклончиво. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось.

Вчера ездила на дорогу, проверяла ход работ, немного ещё продвинулась в подготовке полотна по направлению к столице. На дорогу приходится теперь тратить много времени, обычно я с вечера выезжаю до нового постоялого двора, ночую там, а утром, чуть свет, выезжаю на дорогу. И возвращаюсь в усадьбу уже поздно вечером. Но, тем не менее, передвижение даже по незаконченному отрезку пути ускорилось намного, дорожное полотно было уже ровным.

Постоялый двор уже открылся, и хотя ещё кое-где шли отделочные работы, вовсю принимал посетителей. Для меня и моих рабочих визитов там держали отдельный номер, и я всегда могла переночевать. Привлекала постояльцев на наш двор и кухня, и чистота и удобство, и хорошее обслуживание. Управляющий, он же шеф-повар, трудился очень добросовестно, а подвоз свежих продуктов для кухни обеспечивался моим поместьем.

И вот, наконец, заскрипели ворота усадьбы и во двор начал втягиваться длиннющий обоз из столицы, первой двигалась батюшки на карета с неизменным Лидашем на козлах.

Я бежала, оскальзываясь на расчищенных дорожках, раскинув руки, лишь бы скорее успеть, обнять самого любимого человека — папу. Поймал он меня в свои объятия, что называется на лету. Господи, ты видишь, как я соскучилась по нему. И отец тоже, обнимал, тормошил, целовал в щеки и тут же опять прижимал к себе. Мы оба что-то говорили, перебивая друг друга, начиная смеяться и замолкая. Потом догадались пройти в дом, на улице не месяц май, а я в лёгкой душегрейке.