В Японии скромную, выдержанную в европейском стиле квартиру (по созвучию с существующим в языке словом) называют "особняком". Но дом, в котором жила Цукико, был и в самом деле особняком — по-японски оясики. Внутри господствовала причудливая смесь японского с западным (низкие столики на бухарских коврах, живопись под Моне развешана на бамбуковых ширмах). Электричества не было; Цукико зажгла свечи, и тени метались по уходящим далеко ввысь стенам и куполообразному потолку. Подведя Токи к большому, обитому гобеленом креслу, Цукико мягко надавила ему на плечи и, когда он, подчинившись ее движению, сел, сразу же вышла, сказав: "Минутку, я должна немного освежиться".

— Но ты и так свежа до невозможности, — возразил Токи, и она рассмеялась.

В ожидании Цукико он смотрел, как врывающийся в открытые окна ветер играет, то надувая, то втягивая их, длинными белыми занавесками, как тот же ветер разгоняет прозрачные и похожие на хвосты золотых рыбок облака, набегающие на кругляшок полной луны, и продумывал, что он скажет. У него не было никакого опыта в любовных делах, он никогда еще не назначал свидания и, даже сталкиваясь в боковых улочках с проституткой, никогда не испытывал искушения пойти за ней. Неверно будет сказать, что он хранил целомудрие для жены, но, пусть и не формулируя это словами, он берег его для любви. И вот теперь он обрел ее и чувствовал, что ждать стоило.

Токи судорожно раздумывал, в каких словах предложить свою руку и сердце: сделать ли это просто вежливо, сверхвежливо или коленопреклоненно, и вдруг увидел возле занавески тень. "Цукико?" — спросил он. В ответ раздался шелест, и она шагнула к нему навстречу, свет луны и свечей озарил ее — невероятную, красивую и абсолютно нагую.

От изумления Токи утратил дар речи. Не может быть, все это не со мной, пронеслось в голове. Когда-то давно, в раннем детстве, он пошел поиграть возле храма и совсем не заметил, что прошло много времени. Назад бежал в изменивших привычные контуры зданий сумерках и, отбиваясь от мыслей о всяких волках, привидениях и похитителях детей, случайно оказался на пороге дома соседей, внешне очень похожего на его собственный. Раздвинув матовые стеклянные двери, он крикнул: "Я дома" — и тут же похолодел: за знакомой дверью все было чужое И запахи (говядина с чесноком), и украшения (пыльные синтетические розы), и звуки (пронзительный смех участников телевизионной игры, незнакомые голоса). Секунду он простоял, онемевший от ужаса, но тут миссис Инатари вышла в прихожую и ласково сказала: "А, это ты, малыш Токи. Пришел поиграть с Мицуо?" И он, наконец-то поняв ошибку и даже не извинившись, бросился прочь со всей быстротой, на которую были способны его обутые в синие боты ножки. Скорее домой: к успокаивающим запахам мисо и курящихся свечек, к знакомой картине, изображающей трех нарисованных чернилами танцующих лягушек, к родным голосам деда и бабушки, папы, мамы и сестрицы — командирши и тараторки.