— Пошел к черту, — с трудом проговорила я и опустилась на дюйм в реку. В рот хлынула вода. Она потекла в легкие, и я запаниковала.
— Рэйч! — закричал Дженкс, когда я перестала грести, пытаясь отдышаться. Меня понес поток, и я начала барахтаться, уйдя под воду. Крики Дженкса стали тише, приглушенные черным водоворотом пузырей. Кашляя, я пробивалась к поверхности.
— Пирс! — услышала я вопль Дженкса, и снова ушла под воду. Руки стали тяжелыми. Блаженное тепло просачивалось в меня, и я стала слушать шум воды. Онемев, я отдалась течению, не обращая внимания на поднимающиеся пузырьки. Хотя бы вода стала теплее. В последний раз, когда я засыпала в реке Огайо, под конец вода тоже стала теплее.
Резкая боль в черепе пронзила меня, и у меня перехватило дыхание, когда холодный воздух ударил в лицо.
— Рэйчел! — кричал пронзительный светящийся голос, но у меня не было сил, чтобы отмахнуться от него.
Я все еще была в воде, но теперь звезды играли в прятки среди черных листьев над головой. Одна из звезд двигалась с нами. Она ругалась и посыпала мое лицо пыльцой. Я удивилась, когда почувствовала, что моя спина коснулась дна. Вода текла по ногам, пока кто-то шептал, накрывая меня чем-то тяжелым и влажным.
— Я ничего не понимаю, — продолжил этот голос. — Река не настолько холодна, да и она, несомненно, опытная женщина. Достаточно подготовленная.
— Она чувствительна к холоду, ты тупица, — ответила звезда, опускаясь ближе, и мои слегка приоткрытые глаза снова закрылись. — Ты хотел убить ее! Посмотри, она же посинела. Она опять, твою мать, посинела!
— С ней все будет в порядке, — возразил низкий голос, и что-то холодное приподняло мне голову, и моей щеки коснулось дыхание. — Прекрати вести себя, как старая перечница. Я видал случаи и похуже. Рэйчел? Открой глаза!
Можно подумать, я могла? Моя голова свесилась, и я почувствовала, как меня подняли с земли.
— Чувствительна к холоду, — нервно прошептал он. — Откуда мне было знать? Она выглядит такой же здоровой, как тягловая лошадь.
— С ней все будет хорошо, — повторил он, хотя теперь я услышала в голосе беспокойство.
— Ну конечно, с ней все будет в порядке, лишь потому, что ты думаешь, что любишь ее?
Это снова заговорила моя звезда, моя счастливая звезда, и она парила надо мной, освещая лицо мужчины. Его лицо исказилось от беспокойства, и с него капала вода. Темные волосы прилипли к щекам.
— Я не должен, — сказал он звезде, и свет от нее стал тусклым.
— Но ты любишь ее. Ты убьешь ее. Разобьешь ей сердце, и она раскиснет и умрет.