Филиппу не хотелось ставить в известность принца Бретани о своем визите, — не за чем ему знать о том, что произойдет в его владениях. А потому время своего пребывания на его земле следовало сократить до минимума. Лес святой Женевьевы, к счастью, находился в отдалении от городов. Неподалеку была лишь маленькая деревушка, кем-нибудь из жителей которой, наверняка, можно было бы отобедать, не привлекая ничьего внимания и не испрашивая разрешения на охоту.

Де Камброн намеревался доехать до деревушки в карете, и выехал за три дня до ночи Лугнасад. Филипп же собирался до места назначения долететь, это отняло бы много сил, но зато избавляло от опасного путешествия по разоренной революцией Франции и заняло бы всего пару часов. Впрочем, вместить в одну ночь путешествие в оба конца все равно не представлялось возможным. И следующий после встречи с фэйри день Филиппу предстояло провести в гробу под надзором де Камброна, доверив старику свою драгоценную жизнь.

Гроб де Камброн обещал приобрести по дороге и оставить в деревне на постоялом дворе, уверив Филиппа, что он будет достаточно надежен как убежище от солнца.

Лес святой Женевьевы оказался каким-то жиденьким, прудик — маленьким и заросшим. Но де Камброн впал в состояние, подобное молитвенному экстазу, и довольно долго стоял на берегу, вперив восторженный взгляд куда-то в середину пруда. Филипп уже начал беспокоиться, но не решился нарушить тишину и поторопить старика: вдруг это необходимо для исполнения ритуала — вот так стоять и смотреть на пруд? Наконец, де Камброн словно стряхнул с себя чары.

— Что же, мой принц, приступим.

Он опустился на колени ровно на кромке воды и принялся произносить слова призыва.

Филипп стоял позади него, и когда пришло время произносить тайные имена фэйри — присоединил свой голос к голосу старика.

Когда они произносили призыв в третий раз, над прудом разносилось гулкое эхо, словно они говорили под сводами пещеры, а не под открытым небом. И ответ не заставил себя ждать: черная в ночи поверхность пруда вдруг подернулась белым, словно вода превратилась в молоко, затем над прудом начал подниматься туман, как пар над кипящим котелком. Туман расползался вширь, окутал де Камброна и Филиппа, и деревья вокруг пруда, он поднимался выше и выше, становился плотнее и плотнее, пока все вокруг не застила абсолютная белизна.

Рассеялся туман быстрее, чем собрался: за пару мгновений сделался прозрачным и исчез, открывая взгляду Филиппа незнакомый пейзаж: огромное озеро лежало среди холмов, поросших густым, непроходимым лесом. Поверхность озера, зеркально гладкая, отражала небо, усыпанное крупными и яркими звездами. Филипп узнавал знакомые по урокам астрономии созвездия, однако никогда прежде не видел он, чтобы они так четко читались и так ярко светили! Но вот зеркало воды подернулось рябью, заволновалось, и из пруда одна за другой появились три лодки, три изящных, с ажурными бортами, будто сплетенных из кружева, сияющих, приплывших из детского сна, из волшебной сказки лодки — белая, золотая и серебряная. Они устремились к берегу, в каждой из них стояли двое… И тут из озера вынырнула четвертая лодка — черная, и в ней — одинокая фигура кого-то, закутанного в черный плащ.