Джип Роберта встал как вкопанный. Теперь, когда моему «англичанину» не надо было следить за дорогой, он развернулся ко мне всем телом и воскликнул:

– Ты с ума сошла? Управлять автомобилем в таком состоянии?!

Я вскинула брови:

– Это в каком таком состоянии? А-а-а, ты думаешь, я в шоке оттого, что мой отец только что пытался покончить с собой, врезался на всей скорости в бетонный забор и сгорел на моих глазах? Или я в шоке оттого, что этот самый отец сидит сейчас, живой и невредимый, рядом со мной и даже слова благодарности не произнес? Я ведь каждый день гоняюсь за кем-нибудь по шоссе на огромной скорости, чтобы потом спасти из огненной ловушки! Зачем говорить спасибо? Или, дорогой Роберт, я должна до сих пор быть в шоке от неожиданной радостной новости, что ты женишься на какой-то голливудской худышке?

Я резко замолчала и отдышалась, глядя то на папу, то на Стронга. Отец и Роберт тоже молча смотрели на меня. Я никак не могла понять странного выражения их лиц. Наконец, отец сказал:

– Дочка, прости. Спасибо тебе за то, что пыталась спасти меня. Я не достоин этого.

Он помолчал, будто подыскивая слова, затем добавил:

– Знаешь, я не ожидал, что ты будешь так сильно бороться за мою никчемную жизнь. Что кинешься в огонь ради меня.

– Ты о чем? – недоуменно поинтересовалась я. – Я не бросалась в огонь, а лишь пыталась открыть дверь, чтобы выпустить тебя на свободу.

– Дверь полыхала. Ты не заметила? – насмешливо, но с уважением в голосе спросил Роберт.

«Его голос, его прекрасный голос… – Покраснев до ушей, я отвернулась. – Только бы не сорваться, только бы не зареветь!»

Я собралась и проговорила с достоинством:

– И все же, господа, я пойду, если не возражаете. Если у кого из вас снова возникнет непреодолимое желание самоубиться, обращайтесь. Всегда к вашим услугам, Мила Богданова.

Боже, как мне в тот момент хотелось выскочить из машины Роберта и разрыдаться в голос! Никогда еще не испытывала я одновременно столько разнообразных эмоций. В моей душе боролись между собой страх, облегчение, негодование, обида, ярость, любовь… И еще что-то непонятное…

Я поспешно дернула ручку, чтобы выскочить на мороз. Дверь не поддалась. «Понятно, Роберт заблокировал центральный замок. Что ж, ему придется выпустить меня, придется!»

– Открой! – приказала я.

– Ты не сможешь вести машину, – спокойно сказал Роберт, – у тебя правой руки почти нет.

– Что за бред? – немеющими губами спросила я, переводя взгляд вниз, начиная, впрочем, понимать, что это было за непонятное чувство. Боль. Жгучая, почти невыносимая физическая боль. «Как же я сразу не заметила? Как могла так долго этого не замечать?»