— Да, — ответил он.

— Но почему он напал на меня? Я всего лишь туристка и не охотилась на волков!

Даниэль глубоко вздохнул:

— Если бы Габриэль в тот момент был способен рассуждать… И остальные тоже. Стая переживает трудные времена с тех пор, как изменили законы.

— Какие законы? Никто даже не подозревает о существовании вервольфов. Никто не открывал сезон охоты на них!

— Несколько месяцев назад серых волков исключили из списка видов, находящихся под угрозой вымирания, — мрачно сообщил Даниэль. — Принимая этот закон, правительство знало, что за этим последует. Еще чернила не успели просохнуть, а уже было убито много волков. Габриэль поступил неправильно, но я понимаю, что заставило его так поступить. Вы не знаете, что это такое — сознавать, что люди хотят стереть всех вам подобных с лица земли.

В его голосе звучала горечь. Я со стуком поставила чашку на стол:

— Я еврейка. Мне не нужно об этом рассказывать.

Даниэль опустил голову, и несколько минут мы сидели молча. Как ни странно, это молчание не было напряженным. Мы заключили перемирие и обошлись без всяких слов.

— Итак, — наконец продолжила я, потихоньку привыкая к странному смешению реального и фантастического, — жену Габриэля убили, когда она была в волчьем обличье. А как охотники догадались выстрелить серебряной пулей? Может быть, вас все-таки рассекретили?

Даниэль усмехнулся:

— Не обязательно стрелять серебряными пулями. Есть много обычных способов нас убить, Марли. Но если в рану не попадет серебро, мы обычно можем ее залечить.

Снова донесся шум с улицы. На этот раз радостные возгласы.

Даниэль кивнул на окно:

— Кажется, они закончили.

Какие грубые, жестокие нравы! Казни. Экзекуции. Способность менять обличье. Куда я попала!

— Вы понимаете, что скоро моя семья начнет меня искать? — сказала я. — Я не вернусь вовремя из отпуска, и родители это заметят, не говоря уже о начальстве, которое непременно поинтересуется, почему я не выхожу на работу.

Он покачал головой: