Пауза затягивалась, и я уж подумал, что ему стало плохо, но показатели на мониторе ни на йоту не изменились. Сердце выстукивало положенные удары, грудная клетка мерно вздымалась. Грегор выглядел осунувшимся и больным. Белые ленты широкого бинта выглядывали в распахнутом вороте больничной пижамы. Не помню, когда в последний раз видел деда без костюма. А тут сразу больничная пижама!

— У тебя наконец-то, получилось, Эдвард, — спокойно сказал альфа, глядя куда угодно, но только не на меня. — Мне удалось расшевелить твою силу, — осмысленный изучающий взгляд дёрнулся, поплыл и снова вернулся ко мне. Жаркая волна негодования поднялась из глубин души, стоило осознать сказанное. Предостерегающее грозное рычание вырвалось из пасти. Я подскочил со стула, злой и всё ещё до конца не верящий собственным ушам.

— Что за игры? — оскалившись, предупреждающе выставил клыки. — Ты совсем лишился рассудка?

— Ничуть, — снисходительную усмешку хотелось стереть кулаком, раскрасить алым. — Я, как никогда, собран и свеж, — нарочито небрежно продолжил он. — Давно пора передать тебе правление, но ты был юн и незрел. Внезапное обретение пары делает из оборотня самца в разы более сильного. Это сыграло мне на руку. Единственное, что меня так и не устраивает, это кандидатура пары. Надеюсь, тебе не отшибло мозг, и ты не ринулся заключать сомнительный брак не пойми с кем, — длинная тирада далась деду нелегко, несмотря на его браваду. Концом фразы он подавился и скомкано её завершил. Испарина на лбу говорила о том, как ему тяжело. Я смотрел на некогда величественного альфу и негодовал. Слова рвались обжечь, ударить. Хотя бы так выплеснуть клокочущую ярость.

— Ты выживший из ума безумец, — припечатал и уверенно поднялся на ноги. Всё, что он мог мне сказать, стало неинтересным. Больше мне здесь делать нечего. Горько в очередной раз чувствовать себя пешкой в умелых руках этого оборотня, но не смертельно. — Оставайся сам и лелей свою ненависть, сколько хочешь. И знай, что я обрёл гораздо больше, чем просто самку, полностью мне подходящую. Я обрел преданного друга, мудрого советника, любящую семью и сильное плечо. И всё это моя Александра!

В свою короткую экспрессивную речь я вложил всё, что чувствовал. И с удовольствием наблюдал, как морщилось старческое лицо. Гордость за свою пару распирала, а ощущение незримой поддержки через связь грело душу. Воспоминания непрошено всплывали в растревоженном сознании. Передо мной был тот, кто своими действиями подвергал смертельной опасности мою пару, вовсе не заботясь о моральной стороне.