«Уже близко, – подумала она. – Я уже близко. Он почти поверил».

Но Джулиан был великолепным лжецом. А любой великолепный лжец видит, когда ему говорят неправду.

– А еще ты пытаешься защитить детей, – сказал он. – Ты хоть понимаешь это, Эмма? Я понимаю, что ты делаешь, и люблю тебя за это. Я люблю тебя.

– О Джулс, – в отчаянии произнесла она, – разве ты не видишь? Ты предлагаешь мне вместе сбежать ото всех, а я только что вернулась от Грача. Я видела Кита, я видела, каково это – жить в бегах. Я видела цену этому, которую придется заплатить не только нам. Что, если однажды у нас родятся дети? Нам придется отказаться от собственной жизни. Мне придется перестать быть Сумеречным охотником. И это убьет меня, Джулс. Это просто разорвет меня на части.

– Тогда мы придумаем что-нибудь еще, – хриплым голосом сказал Джулиан. – Мы найдем способ остаться Сумеречными охотниками. Мы все решим вместе.

– У нас ничего не получится, – прошептала она.

Но он смотрел на нее огромными глазами, смотрел и безмолвно молил ее передумать, забрать свои слова назад, снова склеить то, что разлеталось на мелкие осколки.

– Эмма, – произнес он и взял ее за руку, – я никогда, никогда не перестану бороться за тебя.

Ее сердце разбилось.

По жуткой иронии судьбы она любила его так сильно и знала его так хорошо, что прекрасно понимала, как именно разрушить все его чувства к ней одним-единственным ударом.

Она отстранилась от него и пошла к Институту.

– Нет, – сказала она. – Перестанешь.

Эмма не знала, сколько она сидела у себя на кровати. Дом был полон звуков. Едва переступив порог, Эмма услышала, как Артур что-то прокричал, а затем снова стало тихо. Киту выделили комнату, как он и хотел, и Тай сидел возле нее, читая книгу. Эмма спросила его, что он делает – охраняет Кита? охраняет Институт от Кита? – но он лишь пожал плечами.

Ливви тренировалась вместе с Дрю. Сквозь дверь до Эммы долетали их приглушенные голоса.

Ей хотелось найти Кристину. Ей хотелось найти единственного человека, который знал о ее чувствах к Джулиану. Тогда она рыдала бы у Кристины на груди, а та убеждала бы ее, что все образуется, что она поступает правильно.

Хотя Эмма не знала точно, сочтет ли Кристина, что она поступает правильно.