Мгновение спустя, когда на него упала тень Тая, он в изумлении вскинул глаза; Тай стоял у него за спиной со стилом наизготовку и сияющими глазами.
– У тебя ведущая рука правая, – велел он, – так что вытяни ее ко мне.
Кит от неожиданности поперхнулся печеньем. Ливви тут же выпрямилась в кресле.
– Тай, – сказала она, – не надо. Он ее
– Я… – начал было Кит, но Тай побелел как слоновая кость и с подавленным видом отступил. Он избегал смотреть Киту в глаза. Ливви начала было вставать из кресла.
– Нет-нет, я хочу, – произнес Кит. – Я
Это мгновение, казалось, длилось целую вечность; Ливви наполовину встала из кресла, Тай быстро моргал. Затем он чуть улыбнулся – и сердце Кита вновь забилось как положено.
– Тогда правую руку, – сказал Тай.
Кит вытянул руку, и Тай оказался прав: наносить метку было больно. Это было примерно так, как, по представлениям Кита, набивали бы татуировку: жгучая боль где-то глубоко под кожей. К тому времени, как Тай закончил, глаза у Кита уже были на мокром месте.
Кит размял пальцы, не сводя глаз с руки. Это с ним навсегда – глаз с тыльной стороны ладони; штука, которую поместил на нем
– Интересно, – произнес Тай, возвращая стило обратно на пояс, – где там в Корнуолле может быть этот дом Малкольма.
– Так я могу вам точно сказать, – заявила девушка, стоявшая у камина. – Он в Полперро.
Кит уставился на нее во все глаза. Он был совершенно уверен, что еще секунду назад ее там не было. Она была светловолосой, очень юной – и прозрачной. Сквозь нее он четко видел обои.
Кит ничего не мог с собой поделать. И заорал.
Бриджет проводила Эмму в спальню, которую, судя по всему, выбрала заранее, и вскоре Эмма поняла, почему: на штукатурке было накарябано две шкалы роста – которые получаются, если поставить человека спиной к стене и провести у него над головой линию с датой. Одна была помечена «Уилл Эрондейл», другая – «Джеймс Карстерс».
Комната Карстерса. Эмма обхватила себя руками и представила перед собой Джема: его добрый голос, темные глаза. Ей его не хватало.