– Не держи ее там долго. ― Ты закусила губы. ― Она боится темноты. И злых людей. Ее дух ― не дух воина.

Ей нужен свет.

Совсем как сестра, о которой ты порой говорила. Сестра, оставляемая дома. Это вело твою любовь? Слепое желание хоть на одной стороне, хоть перед кем-то слабым и доверчивым не быть виновной? Дома ты должна была лгать той, с кем вышла из одной утробы. Здесь могла еще спасти от гибели сердечную подругу. Я усмехнулся. Жанна… никого мы не любим горячее, чем свои отражения и отражения своих ошибок. Людей иных нам любить очень трудно.

– Я отпущу ее, когда наступит утро. Думаю, она проживет этот срок.

– Спасибо тебе. Чего ты просишь?

Голос ― тень голоса. Ты отпустила меня, но не отступила, и я взял тебя за руку сам. Стальная чешуя шла ровным плетением до самого запястья. Удивительно, что когда-то в этом мире творили такие доспехи, такие клинки, а ныне забыли, как добывать руду. Удивительно, что у тебя едва ли не последние из этих предметов, знакомых мне по романам о рыцарях и трактатам о войнах. И удивительно… но сегодня эти вещи тебя не защитят.

– Я хочу, чтобы ты провела со мной эту ночь. Как женщина проводит ее с мужчиной.

– Что?..

Ты отшатнулась и оступилась; я удержал тебя ― ненастойчиво, лишь слегка сжав руку. Внизу, на площади, стояли зрелые и молодые воины, собиравшиеся к кострам; выходили из больничной башни целительницы, ласково ведущие своих готовых к посвящению учениц. У всех в уборах пестрели перья и орхидеи, все надели лучшие наряды, зачесали волосы и раскрасили лица. Ты, в доспехе и белом плаще, простоволосая, бледная, отчаянная, была прекраснее.

– То, что ты слышала. Ничего иного.

– Снова грани? ― Губы дрогнули, но ты не вырывалась, не отступала, точно прикованная. ― Тебе мало?

– Они бесконечны, даже смерть ― одна из них.

Но эта будет последней, я чувствовал. Так или иначе, последней для нас и круга, по которому мы ходим.

Ты молчала. Белая Сойка ― внизу, в толпе тех, кого подбадривал перед инициацией, ― посмотрел на меня поверх плеча какого-то мальчишки. Люди ждали, чтобы я повел их, не тревожились даже твоим появлением: знали, что ты почтительна к нашим традициям. Куда почтительнее, чем я. Ведь в эту ночь Созидания я просил крови.

– Я должен быть с моим племенем. Но когда танцевать у костров останутся только молодые, я вернусь. Надеюсь, что встречу тебя здесь. Если нет…

Ты наконец освободилась. Ты неотрывно глядела на меня и сжимала правой рукой трясущееся запястье левой.

– Она погибнет. Можешь не оканчивать таких простых истин. Я поняла тебя. Я приду.