Наверное, Мильтон хочет ударить меня еще раз, но вместо этого вдруг со вздохом опускается рядом. На лице больше нет гнева; там разочарование, будто я ― неразумный ребенок, с которого много не возьмешь. Не мужчина, не друг, не боевой товарищ. Никто.

– Черт возьми, Амбер, я просто не понимаю, как ты мог, как…

Он вскидывается ― молча, но под взглядом замирает Кьори, ринувшаяся было к нам. Она хромает, вот-вот упадет, вся дрожит. Мильтон отворачивается, с брезгливой жалостью глядит снова на меня. Протягивает руку. Вытирает текущую из моего носа кровь. Это тоже не жест друга, лишь машинальное движение врача.

– Я молю Господа, Великий лжец, об одном. Чтобы хоть жизнь Джейн не была на твоей…

– НЕТ!

Крик ― не с моих губ, хотя я готов кричать то же. Это змеиная жрица падает рядом и впивается в мое плечо, пытается оттащить меня, заслонить. Она думает, Мильтон свернет мне шею или сломает кости: слишком много холода в его глазах, много даже для меня, привычного к нему в разные минуты. Я качаю головой, силюсь отстранить ее:

– Оставь, мы сами…

– Я ее убила! ― выпаливает глупая девочка, приговоренная, которую я хотел, действительно хотел хоть на время оградить от признаний. ― Я! Проткнула ножом, раз, и еще, и еще! Она была врагом ― твоя Жанна! Предала нас, а может… не предала, я не знаю! Мне было страшно! ― Она задыхается, бессильно жмурится. ― Я… согрешила, вы так это зовете, да?! А он не виноват! ― Снова она тщетно дергает меня к себе. ― Не мучь его! Он хотел жить! Чтобы его спасли и чтобы он спас нас! Чтобы никто больше не погибал, не сражался, не…

Она утыкается лицом в траву. Мильтон, потрясенный, прижав ладонь к груди, глядит на меня, и я киваю. С подлым облегчением и невыносимой горечью разом.

– Она и Джейн были дружны, а потом случилось это. Я скрыл, да, и мне нет оправданий, кроме того, что поначалу я не знал сам, а потом не знал, кого еще погубит правда. Я… должен был думать о двух мирах, Мильтон. Увы, волшебники могут не все. Но… я бы не тронул Джейн. Она всегда была ко мне слишком добра, совсем как ты. Пожалуйста… ― сглатываю, с трудом делаю вдох ртом, ― поверь мне еще раз, последний. Я прошу многовато для одного дня, да?

Он с прежней горечью глядит на меня, а потом… просто помогает сесть. Кровь льет из разбитого носа; Мильтон все так же молча дает мне платок. Я запрокидываю подбородок, но, вспомнив о даре и сосредоточившись, останавливаю кровотечение усилием мысли. Пальцы светятся лиловыми искрами. Мильтон криво, натянуто усмехается:

– Думаю, доктор тебе больше не понадобится. Никогда.