После завтрака я на цыпочках зашла в кабинет капитана стражи. Ничего не трогая из бумаг и не прикасаясь ни к каким документам, я с трудом выискала в распахнутом книжном шкафу тот самый толстый дневник из прошлого, который написал некромант во время перестройки конфедерации, и вернулась с ним в спальню.

Большую часть дня я провела за изучением кровавых ритуалов, которые в Кримзес-Сити я поспешно пролистывала, наивно полагая, что знания о воскрешении умерших мне никогда в жизни не пригодятся.

Первое, что стало более-менее приятным открытием – у верховного некроманта оживленные имеют разум, некоторые импульсы в мозгу восстанавливаются под действием черной магии. Говорить они не могут, зато все слышат и анализируют, почти как дети. А едят они все же человечину… Где только Леннер ее берет? Плюс многие из оживленных обладают магией, тем же резервом, каким обладали при жизни, только сложные заклинания, которые требуют сплетений двух или трех энергий, они создать не в состоянии, поэтому пользы от этой магии практически никакой.

Рассматривая мрачные зарисовки оживленных, меня замутило. Видимо, разрезать человека, а потом заново сшивать оторванные конечности, чтобы вдохнуть в мертвое тело жизнь – не мое. Вот совсем. Интересно, Амалия тоже этим занималась до опустошения своего резерва? Как представлю, мурашки по коже.

– Эй! Хозяева! – веселый, почти мальчишеский голос вторгся в мои мысли, когда я только-только подошла к главам, посвященным Общине – или, другими словами, клану, или отдельной коммуне некромантов, что живут вдали от цивилизации по своим законам. Ни одна Община не подчиняется конгрессу. У некромантов своя культура, свои ценности, свой язык, своя религия. Зато теперь понятно, почему у Амалии с Леннером незнакомый акцент. – Тут хоть живые-то есть? Так. Второй этаж, налево. Ага! – обрадовался незнакомец прямо за дверью покоев Леннера. – Вроде эта. Все, парни, заносите!

В коридоре послышался нечеловеческий топот, словно стадо животных пробежало, а потом распахнулась дверь и в комнату один за другим начали забегать оживленные. Они торопились, кряхтели и прихрамывали. Каждый из них тащил в руках по виду тяжеленные коробки, ажурные пакеты, даже чемоданы на колесиках приволокли, и побросали все это посреди комнаты, сваливая вещи в кучу, хоть и аккуратную.

Я ошалело открыла рот, переводя ничего не понимающий взгляд то на фирменные коробки, то на бегающих туда-сюда оживленных, то на распахнутую дверь. Зрелище было бы смешным, если бы не было таким странным. Толпа мужиков вламывается к тебе в спальню и, пыхтя, затаскивает в нее какой-то хлам, бросает его на пол и бежит за следующим хламом, чтобы тоже его бросить посреди комнаты. И все бы ничего, если б хоть мужики были живые, но так нет же… мертвые. Интересно, это я свихнулась, или у них у всех разом в голове что-то переклинило?