– Тебе надо – ты и проверяй.

– Ладно… посвети ей в лицо.

Тихие, едва различимые голоса настойчиво пробивались сквозь пелену забвения.

– Ты можешь светить ровнее!

– Не могу. Они смотрят на нас.

– Да плевать. Я ни хрена не вижу.

Моей шеи коснулись холодные пальцы. Я хотела было дернуться, но тело не слушалось и отказывалось подчиняться командам.

– Дышит, – уверенно заключил мужской голос, отдаленно знакомый, но у меня никак не получалось вспомнить, кому он принадлежит.

– А чего она тогда не шевелится? – спросил второй… тоже знакомый.

– Без сознания.

– И долго она так будет валяться?

Секундное молчание, за которым последовало тихое, но возмущенное шипение:

– А чего ты меня-то спрашиваешь? Откуда я могу знать.

– Может, все-таки померла?

– Мертвые, Зак, не дышат! – процедил кто-то сквозь зубы. – Не тупи!

Я втянула носом воздух. Ощущение реальности возвращалось ко мне с каждой секундой, снимая пелену желанного забвения. Совсем рядом я услышала невнятные звуки, нечто похожее на женский плач и приглушенные многоголосые стоны. Создавалось впечатление, что вокруг полно народу, но кроме двух парней никто не говорил.

Я приоткрыла глаза. Темно.

– Мойлер? Гляди-ка.

Кто-то, придерживая меня за плечи, помог принять вертикальное положение, сесть на холодный бетон и прижаться затылком к стене. Теперь стоны стали отчетливее, приобрели выразительную форму и заполонили собой все пространство. А вот былой запах смерти на удивление отсутствовал. Зато его замещал другой, такой же неприятный, но терпимый… запах сырости и земли.

– Эй? – меня легонько ударили по щекам, приводя в чувство. – Живая?