— Эта женщина пытала меня и мою мать.
Роман пожал плечами.
— Тогда если ты хочешь разобраться с ней, сделай это быстро. Я пойду постою на стреме.
Он ушел. Все, что осталось, это я и бледное мягкое горло Мишель. Мир стал багровым. Настолько, настолько красным, что с каждым моим вздохом, он становился все злее и краснее.
Рука Рафаэля легла мне на плечо. Он погладил меня: твердые пальцы ласкали мою шерсть.
— У тебя есть право. Тебе полегчает.
Да это будет просто потрясающе. Он и понятия не имел, насколько потрясающе это будет. Я хотела сказать ему, что, наконец-то, поймала ее. Я уже рассказывала Рафаэлю о ней раньше. И я хотела рассказать ему сейчас, как сильно я мечтаю разорвать ее на части. Но все, что я смогла выдать, это грубое рычание.
— Я знаю тебя. — Рафаэль нежно обнял меня, его рот почти прижался к моему уху, ровный тембр успокаивал. — Если ты сейчас убьешь ее на глазах у детей, это будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Отпусти, детка. Отпусти ее.
Нет! Нет, ей это не может сойти с рук. Нет! Все остальные заплатили, она тоже должна!
Моя раненая рука болела. Боль была еще такой острой, такой свежей.
Она заплатит. Это жестокое, ничтожное подобие человека. Кусок дерьма, изуродовавший мое детство. Она была причиной того, что я просыпалась среди ночи с гребаным ножом в руке. Из-за нее Дулиттлу пришлось применить пилу к моей руке. Она должна заплатить!
— Отпусти ее, милая. Отпусти, Энди. Ради твоего же блага. Ради меня. Ради нас. — Рафаэль поцеловал меня в мех чуть ниже уха. — Отпусти ее.
Я хотела погрузиться в этот багряный ад. Хотела увидеть ее кровь на своих руках. Но его голос удерживал меня.
— Отступи, — говорил он. — Ее дети смотрят. Отступи, милая.
Я услышала крошечный пронзительный звук, завывающий рядом со мной, и поняла, что это был маленький мальчик, рыдающий в истерическом страхе. Его сестра тоже всхлипывала.
— Ты выше этого, Энди. Поступи правильно. Пойдем отсюда.
Когда я заставила свои пальцы разжаться, вся боль моих воспоминаний и все мое разочарование вырвались из меня в резком коротком вскрике. Я развернулась и пошла прочь, как можно дальше от нее.
— Она звереныш, — выдохнула Мишель. — Она. .
— Она бета клана и моя