Командор неожиданно отступил в сторону и сам лихо взобрался на стеллаж, а уже через несколько секунд протягивал мне сверток.

Я прижала пакет к груди, уперев в него подбородок. Рузард молча наблюдал за мной. Чувствовала, как его огненный взгляд прожигает макушку. А потом вдруг беззлобно усмехнулся и сказал:

– Занятия по боевой подготовке каждый день начинаются в девять тридцать. Будешь тренироваться с Анекс, а то, боюсь, другой член команды сломает тебя пополам,– и повернулся, чтобы уйти, даже не поругав за подслушанный разговор.

– Правда?– воодушевилась я и подняла голову. Мне начинал доверять сам командор?!

– Хм,– хмыкнул он и оглянулся через плечо.– Мне где-то кровью подписаться?

Я тут же отвела взгляд в сторону, но довольную улыбку скрыть не смогла.

– В девять тридцать, Рыжая,– подчеркнул он строгим тоном и исчез за дверью.

В девять тридцать на следующий день в форме для тренировок курсанта второго военного флота я шла в хвосте членов команды «Ган Римиуза» с уверенно поднятой головой.

Несколько дней мы стояли на границе альянса. За эти дни Анекс несколько раз покидала «Ган Римиуз» с командором и его первым помощником. Мне пришлось одной появляться в столовой то на завтрак, то на обед и ужин. А один день ее не было до самого отбоя. Сначала я чувствовала себя скованно, оставаясь одна при любом, кто не был человеком, потом привыкла и перестала вздрагивать при обращении любого из членов команды. Их глаза не вспыхивали так грозно и регулярно при виде меня, как у командора. Облегчением было, что больше не видела командора на тренировках. Анекс же всегда успевала на них.

Спасением от лишних мыслей стала и работа над сывороткой для обратной мутации пигмента радужки. Много часов в день я работала в лаборатории с реактивами, а когда заходила в тупик или уставала от пробирок и электроники, уходила в смотровой зал – он был моим вдохновляющим местом, как озеро в Кане. Кто-то проходил мимо, но никто не отвлекал и не заговаривал со мной. Кроме Сонда, который через коммуникатор напоминал о приеме пищи или тренировках.

Схема движения по кораблю становилась понятнее, я уже не плутала и легко находила столовую, жилой отсек. Мне помогал и коммуникатор. Связаться с родными я, конечно, не могла: тот был настроен лишь на внутреннюю связь. Да и нельзя было писать, как бы ни хотелось. Однако я уже не чувствовала себя пленницей.

Конечно, я понимала, что вечно командор не станет держать меня на корабле. Когда-нибудь он примет решение высадить меня в альянсе или отправит на МИС. Хотя и первое, и второе было рискованно. А как разузнать о реальном положении на МИСе без привлечения кого-то с «Ган Римиуза», при этом не выдав лишнего о себе, вариантов не находила.