– Да лед глубин!.. Возьми бездна этих лекарей! Ладно... А каудихо талмеридов еще здесь или уехал?
– Здесь, еще как здесь, – закивала служанка. – Постоянно спрашивал о тебе, беспокоился.
– Хорошо... Я желаю его видеть. Пусть придет.
– Прямо сюда?! – глаза Рунисы округлились. – Но это не очень... это...
– Неподобающе, неприлично. Знаю. Но меня это не волнует! – прикрикнула Джефранка. – Раз я не могу вставать с ложа, то пусть он придет к моему ложу.
– Хорошо, моя княгиня... – пролепетала служанка, все еще поглядывая с сомнением. – Сейчас позову.
– Спасибо.
Она удалилась, а Джефранка выше приподнялась на кровати и в ожидании уставилась в окно: за ним, как и несколько дней назад, висело грязно-серое небо, а по стеклу растекались капли дождя.
Андио Каммейра не вошел, а ворвался в покои и сразу же ринулся к ложу. Растерянная Руниса стояла в дверях, и Джефранка махнула ей рукой, позволяя удалиться.
Каудихо опустился на ковер у подножия кровати и заговорил:
– Княгиня, девочка моя, прости старого олуха! Если б я знал... – он хлопнул себя по лбу и покачал головой. – Хотя я сам себя не прощу... Сам себя внука лишил, бестолочь!
О нет, не для того она хотела его видеть, чтобы выслушивать извинения. Приятно, что он хоть в чем-то чувствует себя неправым, но сейчас важнее другое.
– Виэльди меня убьет и правильно сделает! – сокрушался Андио Каммейра. – А если это как-то скажется на... дальнейшем... Если я лишил сына наследников... Да я тогда сам себя убью!
– Зачем Виэльди знать, что случилось? – собственный голос показался усталым и отрешенным. – Все равно ничего не изменить, а он только зря огорчится.
– Да мне совесть не позволит лгать собственному сыну…
Джефранка не удержалась от насмешки:
– Не ты ли говорил, что нужно договариваться с совестью?