Вошел лекарь – русоволосый рябой муж. Язвенную хворь он пережил и, как говорили, сам себя вылечил. Видимо, неспроста считался одним из лучших.

Оглядев их, лекарь хмыкнул, кивнул и уселся на узкую скамью у стены, прижав к груди закрытый деревянной крышкой кувшин. Горячее питье пригодится, если Данеска придет в себя. Только бы пришла...

Ашезир зажмурился, затем открыл веки – и встретил взволнованный взгляд рабыни. Редкий случай, когда невольница так тревожится о едва знакомой госпоже. Видать, Данеска была более чем добра к девке.

– Как тебя зовут? – спросил Ашезир.

– Илианка... – шепнула рабыня, выглянув из-за плеча Данески.

– Милое имя... Только грей императрицу лучше, а то отправишься на потеху воинам.

– Да мне уже все равно, – процедила девка. – Если императрица умрет, я сама убьюсь. Я не собираюсь кончить, как моя мать...

– А что было с твоей матерью? – спросил Ашезир так тихо, чтобы лекарь не разобрал слов.

– То и было: куча воинов. Слишком много их было, вот она и не выжила...

– А ты?

– Что я?

– Ну... воины иногда не слишком разборчивы, им без разницы взрослая женщина или... – Ашезир многозначительно поднял брови.

– А меня тогда один из них продал... за невинность больше монет давали, я уже говорила.

– А, ну да, помню, говорила... – пробормотал Ашезир, чтобы хоть что-то сказать: беды Илианки или ее матери его сейчас не особенно тревожили. – Как императрица со спины? Такая же ледяная?

– Не... Вроде теплее...

– Что же ты молчала? Лекарь!

Тот приблизился.

– Рабыня говорит, – Ашезир вскочил и кивнул на Илианку, – ее тело стало не таким холодным. Может, влить императрице твое питье?

– Пока не очнется, смысла нет, божественный. Все равно не проглотит. Вот если хотя бы пальцем пошевелит, тогда можно попробовать.

– Ладно... – Ашезир рухнул обратно на ложе у камина.