— Ты не можешь просто так убежать из дворца! Ты даже не знаешь, куда идти! — силясь выровнять дыхание, он, наконец, смог объяснить мне. — Его приговорили.
— Приговорили! За что? Где он?
— За то, что он принимал участие в подготовке восстания, и вступил в сговор с алтамаруками, — сказал он, после чего наклонился вперёд и положил руку мне на плечо. — Он скоро будет на месте.
Я закрыла рот руками, когда его слова дошли до меня: на месте казни. Он вёл себя так безрассудно — как и все они. Я предупреждала его, но он не слушал. Мне хотелось кричать.
Джаэль схватил меня за запястье, и мы поспешили к входу для слуг. Он рявкнул на стражников, которые стояли у входа во дворец, сказав, что мы исполняли важное поручение Короля. Наконец, они пропустили меня.
— Что ты собираешься делать?
— Я собираюсь найти его, Джаэль. Я должна его увидеть… и что-то предпринять.
— Ты, конечно, можешь увидеть его, поэтому я и пришёл. Но что ты будешь делать? — воскликнул он. — Ничего уже нельзя сделать. Визирь вынес свой вердикт. Это непростительное преступление.
— Я не могу позволить, чтобы его повесили, просто не могу.
Он с сомнением посмотрел на меня.
— Тогда иди. Но, пожалуйста, будь осторожна.
Я повернулась к Джаэлю спиной, не зная, что делать.
— Эмель, — что-то в голосе Джаэля заставило меня вздрогнуть. — Я не знаю, что ты можешь сделать и как, — сказал он, — но если и есть какая-то надежда, то она связана с тобой. Ты самый смелый и… — он грустно усмехнулся, — самый удачливый человек из всех, что я знаю.
Я схватила его за руку и крепко сжала её.
— Спасибо, брат.
А потом я побежала, не заботясь о том, что моё платье могло выглядывать из-под абайи, не заботясь ни о чем, кроме Фироза.
Добежав до арены, я закашлялась от напряжённого бега, пот стекал по моему лбу. Я была здесь всего один раз, но тогда я была ребенком, а у жён короля было больше поблажек. Тогда арена казалась мне куда больше. Это была овальная площадка, покрытая песком, и обнесённая обветшалым деревянным забором по периметру. Небольшие кучки людей собрались по краям.
Я плохо помнила казнь, которую я тогда наблюдала, но мне запомнилась напряжённая атмосфера, громкие безумные голоса, насмешки, крики и свист. Сегодня люди разговаривали настолько тихо и спокойно, что нельзя было сказать, что здесь должна была состояться казнь. Арена была пустой за исключением одного единственного сооружения — деревянной платформы, которая возвышалась над землей на расстоянии одной ладони. На её поверхности находилась виселица, одинокая веревка болталась на поперечной балке.