Теперь она стояла ближе. Если бы я протянул руку, я мог бы коснуться её. Может, если я это сделаю, я пойму её — и это чувство? Представив мои пальцы на её плече, я снова почувствовал шевеление внутри себя.

Один из стражников повернулся, потрясённый, и покачал головой.

— Нет, Эмель. Я сделаю это.

Эмель. Мне захотелось почувствовать это имя на вкус, когда оно слетит с моих губ, но мой рот оставался закрытым.

Стражник был прав. Это было бы крайне неподобающе. Более не взглянув на неё — я не решился сделать это, иначе я бы остался навсегда пригвожденный к песку её взглядом — я последовал за стражником в свой шатёр.

Сидя на краю тюфяка, я думал об этой женщине, и о том, что заставлял её делать Алфаар, как и всех своих дочерей. Какой была эта женщина в роли ахиры? Была ли она на это согласна? Эта мысль показалась мне невозможной, после того что я увидел, став их Королём.

После убийства их отца, ахиры собрались в своём шатре. Никто из них не плакал, в отличие от некоторых из жён. Они просто смотрели на нас, широко раскрыв глаза, и нервно отводили взгляды, когда я смотрел на них. Они были робкими, подозрительными — своими грязными руками их отец превратил их в жалких существ. Даже меня посещало чувство печали, когда я смотрел на них и понимал, какой была их жизнь. Но этого нельзя было сказать об этой женщине. Об Эмель. То, как она держала свои плечи и голову, не оставляло места для жалости.