Алекс подумала, что если Маркус собирается высадить её возле самой границы, ей нужно об этом знать, и всё-таки не выдержала:

– Можно спросить?

«Ты уже спросила», – обязательно съязвил бы Ян. Маркус же коротко ответил:

– Да.

– Ты говорил, что если пересечёшь границу России, обратно тебя уже не отпустят. Ты же не будешь проходить оформление? Я, когда просила проводить меня, имела в виду до границы, я не хочу, чтобы ты сел в тюрьму.

– Ты одна не справишься.

– Что?

– Спасти твою мать больше некому. У тебя нет знакомых, которые могли бы помочь. Егор – слишком влиятельная шишка, чтобы кто-то всерьёз мог ему противостоять. Поэтому противостоять буду я, – Маркус проехал ещё несколько метров и снова остановился, потом посмотрел на дочь. Но она молчала, отвернувшись к окну, разглядывая соседнюю очередь из машин и не замечая ничего.

Она не знала, когда именно влюбилась в него (может быть, когда он первый раз кормил её и слушал, не перебивая, а может, когда у него случился приступ в самолёте), но осознала это именно в тот момент.

Очередь из машин продвигалась довольно быстро.

Маркус, видимо, решил успокоить девушку:

– Я не сяду. Не волнуйся, Алекс.

Сейчас она поняла, что отец даже не соврал – он не планировал, что выживет.

Маркус неожиданно повернул голову и хрипло спросил:

– Алекс? Это ты?

Прошло минут пять после того, как она с ним говорила, но это всё равно заставило её сердце радостно заколотиться:

– Да, это я, Маркус!

– Как хорошо… Как ты, малышка?

В том, что человек, который едва шевелит губами и пальцами рук от слабости, спрашивает сидящего рядом человека, абсолютно здорового, о его самочувствии, было что-то странное. Девушка едва не разрыдалась.