Мы приехали ближе к вечеру.

У повозки нас встречали хмурые мужчины из охраны дяди.

Мне не дали переодеться и даже умыться с дороги, сразу же притащив в кабинет.

Одну. Питеру и тем более Залике в аудиенции было отказано.

— Все будет хорошо, — произнес Питер на прощание.

Но я по глазам видела, что он сам не верит в то, что говорит.

Хорошо уже не будет. Осталось узнать, насколько плохо.

Я осторожно села на диван, надеясь, чтобы мой пыльный наряд не оставил следов на дорогой обивке.

Ждать пришлось долго.

В этом был весь дядя. Он умел заставлять людей нервничать и дрожать от страха и неопределенности. Только со мной просчитался. Да, я устала, вымотана и растеряна, но сдаваться все равно не собиралась.

Прошло еще минут десять. Я уже успела встать и пройтись по кабинету дяди в поисках воды. Пить с каждой секундой хотелось все больше. Но графина, который раньше всегда стоял на столике у окна, не было. Видимо, еще один способ помучить меня.

Все эти дни я мысленно раз за разом прокручивала этот разговор. Старалась предусмотреть все возможные варианты, даже самые нелогичные и смешные или, наоборот, самые опасные для меня.

Но одно дело — представлять, а совсем другое — знать, что разговор вот-вот состоится.

Прав был Питер: дядю было сложно понять и практически невозможно предугадать его действия.

Пройдя туда-сюда, я замерла у портрета предка. Интересно, что бы он сказал сейчас, увидев, что происходит? На чью сторону бы встал? Мне хотелось верить, что он был мудрым и честным.

— Значит, ты спасла Коннора Хоторна?

Приход дяди я все-таки прозевала. Хорошо хоть, стояла к нему спиной. Поэтому и смогла ухватить пару секунд, чтобы прийти в себя и постараться сохранить лицо, прежде чем обернуться.

Врать смысла не было. Глава рода чуял ложь, как ищейка, идущая по следу своей жертвы. Лучше правда. Тем более что он уже сам обо всем догадался.

— Спасла, — ответила я, спокойно встретив его взгляд.

Оставалась еще крохотная надежда, что, заглянув в его глаза, я смогу предугадать поведение, построить план дальнейших действий. Но ничего не вышло. Ни по лицу, ни по взгляду понять что-либо было невозможно.