Я останавливаюсь прямо напротив нее. Грудь ее вздымается от неровного дыхания.

Спокойнее, друг. Слишком долго я ждал, чтобы сейчас поспешить и все испортить. Ладонью скольжу к ее затылку, обхватываю и приподнимаю голову. У нее закрыты глаза, и я касаюсь ее губ. Сперва нежно зажимаю ее нижнюю губу своими, а затем нахожу ее язык и резко ударяю по нему своим. Мы переплетаемся в поцелуе, и вот так, играя языком, я медленно подвожу ее к кровати.

Сорвать с нее платье, скорее. Пальцами я собираю ткань, плавно двигаясь выше. Дохожу до пояса и она не останавливает меня. Она остается в одном лифчике и шелковых трусиках. В ее взгляде по-прежнему проскальзывает волнение, но она все равно тянется к моей футболке. Я поднимаю руки, помогая ей снять ее.

Я смахиваю волосы с глаз, и вдруг ощущаю ее руки у себя на пряжке. Я убираю их и объясняю:

— Пока рано. — Я так долго ждал, что не хочу испытывать свою силу воли еще больше. Прямо сейчас мне требуется только одно — увидеть ее всю. Я медленно тяну руку ей за спину и расстегиваю белый лифчик без бретелек. Когда он падает, она прикрывает свою грудь.

— Они… — Она кусает губу и опускает глаза.

Я опускаю руки поверх ее.

— Поверь мне, они безупречны.

Я мягко отдергиваю ее руки и смотрю на обнажившуюся передо мной Анну.

Дыхание сбивается, как у девственника. В какой-то момент приходится закрыть глаза и привести мысли в порядок. Каждый изгиб, вершинка и впадинка… Поверить не могу, что это все только мое. Что она моя.

— Повторюсь, — смакуя, говорю я. — Идеальны. А теперь перейдем на кровать.

Она подчиняется, а я понимаю, она готова исполнить все, что я скажу, потому что всецело доверяет, потому что хочет меня. Меня переполняет мужская гордость, причем такая, что хочется первобытно взреветь. Я опускаюсь рядом и не даю ей перевернуться, пока изучаю каждый сантиметр ее тела. Каждый раз, когда она пытается прикоснуться ко мне или притянуть, я останавливаю ее. Это сводит ее с ума, и такое восхитительное чувство собственной власти над ней побуждает действовать еще медленнее.

Плечи, ключицы, грудь — она позволяет целовать ее всюду, пробовать ее тело на вкус, изучать — талия, пупок, бедра, животик — каждый миллиметр нежной кожи слаще предыдущего. Она извивается и стонет, чувствительно дергает меня за волосы. Когда я добираюсь до кромки трусиков и ниже, она приподнимает бедра, но я решительно опускаю их обратно.

— Пожалуйста, — шепчет она.

— Рано.

Я знаю, что ей нужно, и я знаю, как утолить эту потребность и при этом насладиться самому. Я переворачиваю ее на живот и, отведя волосы в сторону, целую верхнюю часть спины. Она задыхается и стонет, стоит мне добраться до поясницы. Я улыбаюсь, мысленно отмечая эту эрогенную зону. А когда я добираюсь до ее попки — самой совершенной округлости в природе — едва не теряю голову и не срываю оставшийся на ней крошечный кружевной кусочек ткани. У меня из груди вырывается рык.