Она посмотрела на него с таким яростным недоумением, что он бы обязательно рассмеялся, не будь ставки так высоки.

— У тебя море женщин, а я не делюсь.

— Других не будет, больше никогда. Я весь твой, — пробормотал он, — душой и телом.

Вампирша-колдунья, некогда Королева, прошипела ему в лицо:

— Поклянись.

— Клянусь, — прошептал он, гладя ее по волосам. В одном они являли отражение друг друга: для него она тоже должна быть одновременно квинтэссенцией превосходства и нежности. Рун не сводил с нее взгляда, хотел впитать в себя образ целиком и не желал упустить ни одной детали в образе этой потрясающей, смертельно опасной женщины.

— Я пыталась поступить правильно и надеялась освободить тебя. — Но, естественно, она сделала все не так. С этой мыслью пришлось смириться много веков назад. Его Сила штормом накатывала на ее чувства, хотя он просто расслабленно растянулся под ней. Карлинг настолько изнывала от желания, что соки возбуждения, казалось, пропитали все насквозь.

— Чего ради мне хотеть от тебя правильных поступков? Я хочу, чтобы ты была собой.

— Если я приму тебя, то уже не отпущу. — Веки сомкнулись, и она наклонилась к его губам. — Никогда.

— Я всегда буду с тобой, — произнес он ей в губы. — Всегда.

Он скользнул руками под свободную шелковую рубашку и ловко подцепил пальцами бра. Затем потянул ткань вверх, и Карлинг подняла руки, помогая освободить себя от одежды. Через мгновение она оказалась перед ним обнаженная до талии, и Рун едва не застонал вслух от вида изумительной груди. Он обвел пальцами темные ареолы, замечая, как соски твердеют от возбуждения. Карлинг отрывисто дышала, и член Руна запульсировал в ответ на этот предательский, неровный звук.

Но тут она встала, обманув зверя, терпеливо выжидавшего, когда она возьмет его, и тот рванулся на свободу, готовый схватить свою добычу. Но Карлинг всего лишь снимала джинсы. У нее так дрожали руки, что ей никак не удавалось справиться с застежкой. Рун сел, помог сначала с обувью, за которой последовали и джинсы. Господи, как прекрасно это соблазнительное, полное грешной кошачьей грации тело с двумя длинными шрамами от кнута. И это было именно ее обнаженное тело, ее самые сокровенные места. Той Карлинг, что смотрела на него с животной яростью, в то же время разбавленной нежностью и желанием. А от вида сочной, набухшей, зовущей плоти между сильных стройных ног буквально срывало крышу.

Едва он опустился на нее, Карлинг руками и ногами крепко обняла его, и они слились в жадном поцелуе. У Руна дрожали руки, да все тело трясло, а из груди вырвался непривычный звук, резкий, низкий, абсолютно нечеловеческий. Карлинг просунула руку между их телами, обхватила его член, пальцами дразня головку. Рун мгновенно ощутил себя переполненным, готовым вот-вот взорваться, а желание несло столько боли, будто он никогда не спал с ней.