Вызвала одну из прачек, открыла кладовую и выдала несколько рулонов льняного полотна, велела перестирать и прокипятить – понадобится, когда у них роды начнутся.

Тут Ирэн вдруг подумала, что в деревнях есть повитухи, скорее всего. Ну, как-то же раньше, до этого всего, женщины рожали? Надо найти их и отправить к Марше, пока ещё есть время. Пусть поговорит и выберет самых толковых – вот их и приставить к беременным. И, пожалуй, стоит пару женщин покрепче в помощь. За детишками смотреть и готовить. Ну, куда это годится – на восьмом месяце ребёнка годовалого таскать на руках!

Додумать все детали леди Ирэн не успела, звук рога за воротами замка отвлёк её от размышлений и погнал к крепостной стене. Сейчас им предъявят ультиматум и можно будет хоть что-то узнать.

19

19

ДВА ГОДА ТОМУ НАЗАД

Городок Перуджино

Резиденция ордена святого Тересия

Подвалы замка Рокка Паголино

Человек висел на дыбе недолго, меньше часа, хотя ему казалось, что целую вечность. Кисти рук он уже не чувствовал, только боль в сломанной, но уже заживающей ноге мешала ему сохранять хладнокровие. Нога была перевязана и зажата между двумя досками. Их наложили сразу после боя, а потом везли его целый месяц. Связали, как свинью перед смертью, но заботились о нём. Зачем это было сделано, пленник не знал, ни на один вопрос он не получил ответа. С ним вообще не разговаривали, но раз его лечили после боя, в котором он уложил двоих насмерть, возможно, хотят оставить в живых? Это давало надежду.

Было душно, пахло огнём, калёным железом, кровью. Пот заливал лицо, стекая крупными каплями прямо в глаза. И тем мучительнее было ощущать эти щекочущие капли, едкие и противные, раздражающие каждую минуту, что убрать их можно было бы лёгким прикосновением. Однако никто не спешил устранить это маленькое неудобство.

Обстановка пыточной не производила особого впечатления. Ближе к дверям стояло удобное кресло, обтянутое кожей, с парой мягких подушек наивного розового цвета. Два стола с табуретками по углам комнаты с низким сводчатым потолком. На одном – свитки пергамента и листы новомодной бумаги, чернильница, несколько перьев и оловянный подсвечник с тремя потушенными свечами. Писаря в комнате нет. Второй стол закрыт куском серой холстины. Холстина лежит неровно, в некоторых местах топорщится. В левом углу она немного загнута, и при мерцающем тусклом свете жаровни видно что-то, напоминающее рукоятку молотка. Это на него, на этот стол, периодически с опаской косится пленник.

Палач, не слишком высокий, сухощавый, свитый из одних только мышц и жил, перекусывал прямо в углу пыточной, разложив на коленях чистую белую тряпицу и совершенно не обращая внимание на висящего на дыбе человека. По пояс голый, прикрытый от брызг широким жёстким фартуком, он с аппетитом обедает. На бледной коже поблёскивает плёнка пота, кривые узловатые пальцы ловко, почти не кроша, ломают хлеб, берут толстые ломти нежной ветчины с тонкой прослойкой жирка и запихивают всё это в разверзающуюся в густой бороде щель.