Последние слова юный принц произнес торопливо и резко, потом отвернулся. Хотя окружавшая нас темнота почти не уступала подземной, я углядел слезинку на его щеке.

— Она вернется! Ты же сам слышал, что ее не поймали, — заговорила Магали. — Ты ведь знаешь, какая она везучая. Уже то, что она из подземелья выбралась, дорогого стоит. Много народу туда шастает, кто за кладом, кто убежища ищет. А обратно ходу почти никому и нет.

— Подземелья надо знать, — заметил я.

— А ты знаешь, что ли?! — взвилась Магали, впрочем, по-прежнему шепотом. — Твои — или уже не твои — мануфактуры, они в подвалах, а не в подземелье.

— Знаю, — ответил я спокойным тоном, каковым всегда полагается реагировать на вспышки женской стервозности. — Был год, когда мне пришлось пройти по подземным коридорам больше, чем по аллеям королевских садов.

— Для чего? — спросил Нико, забыв слезы и тревоги.

— Если позволите, ваше высочество, я расскажу, — начал я.

Нико и Магали внимали с интересом. Похоже, прислушались даже кошки.

— Среди моих ровесников-пажей был Гурбэн, юнец из родовитой семьи, уверенный, что ему простятся любые выходки, на какие не решился бы и я сам. Однажды он переполнил чашу терпения, причем короля и его супруги одновременно. Они поставили его перед выбором: изгнание из дворца или полгода позорной должности — сенешаля-надсмотрщика над канализационной системой королевских апартаментов. Гурбэн подумал, одолжил у нас денег на одеколоны — до этого он в очередной раз проигрался — и начал надзирать над тем, что мы обычно обходим стороной. Немного спустя он обратился ко мне как к самому любознательному другу и сказал, что новая должность оказалась гораздо интереснее, чем ожидалось. Гурбэн выяснил, что достаточно давно все подземные ходы под дворцом и в окрестностях были отданы в канализационное ведомство. Это ведь давным-давно мог начаться всеобщий мятеж, когда скрыться можно лишь в подземелье или король решил бы подослать убийцу к надоевшей фаворитке. Ныне нравы смягчились — фавориток выдают замуж, а большие мятежи остались в истории, — последние слова я произнес с печальной улыбкой.

Нико, внимательно меня слушавший, тоже вздохнул.

— Поэтому подземные ходы, давно соединенные с подземными каменоломнями, стали не нужны. Их отдали под канализацию, но для нее оказалось достаточно лишь малой части подземного пространства. Какой-то предшественник начальника Гурбэна велел замуровать подземелья. «А так как труд плотника дешевле трудов бригады каменщиков, — со смехом сказал Гурбэн, — подземные коридоры заколотили досками. Да еще перед этим составили их чертежи. Я посмотрел: за сто лет с них никто пыль не смахивал. Ты же, Этьен, даже пьяный не ляжешь спать, не почитав древний манускрипт. Бери, изучай и думай, как мы повеселимся. Я сам далеко не заходил, но это гораздо интересней, чем дворцовый подвал, куда мы скрывались с кухни, когда младшими пажами таскали заморскую пастилу».