Принимая правила игры, Санаду стучит, меняя выражение лица с мученического недовольства на лёгкое раздражение и завершая всё хмурым мимическим выражением претензии. В этот момент Санаду за молодой внешностью Вааразариза и его небрежными соломенными лохмами отчётливо видит сварливого старика.

Дёрнув уголком губ, Вааразариз кивком разрешает войти. Санаду открывает незапертую дверь в это царство тепла, света и цветов.

Склоняет голову в намёке на почтительный поклон.

А затем, ещё прежде, чем Вааразариз успевает что-то сказать, прямо с порога выдаёт:

– Можно ли нивелировать воздействие кровной связи после третьей стадии объединения?

Как на Земле говорят – с места в карьер.

– Значит, всё же вы продолжили объединение, – Вааразариз заглядывает в кубок.

– Да, – признаёт Санаду и закрывает за собой дверь.

– Смело. И глупо.

Санаду оглядывается в поисках ещё одного кресла. Вааразариз сварливо интересуется:

– Неужели тебя не насторожил тот факт, что те, кто знает о возможности кровной связи, не делает для себя этого подобия драконьих избранных?

Кресло припрятано в стороне за кустом роз, и Санаду отправляется туда, беззвучно ступая по каменным плитам. Может притянуть кресло телекинезом, но предпочитает пройтись.

– Это глупое ограничение свободы и выбора, когда впереди – целая вечность, – продолжает сетовать Вааразариз. – Ты сам добровольно надел на себя кандалы.

Спинку кресла Санаду берёт с превеликой осторожностью – боится непроизвольно сломать в порыве эмоций. Вааразариз наблюдает, как он возвращается к нему и ставит кресло рядом.

– Санаду, зачем ты это сделал?

Санаду тяжело опускается в кресло и…

– Мне одиноко, – признаётся он. – Слишком одиноко.

– Ну так не надо было становиться вампиром, если ты не можешь справиться с вечностью!

– Меня не спрашивали! – огрызается Санаду.

– Каждый год слабакам и скучающим даётся месяц на то, чтобы самому или на дуэли пресечь свою жизнь! – приподнимается в своём кресле Вааразариз и расправляет плечи.