Но намеренно зайти и разбудить ночью – не то же самое, что случайно ввалиться в ванную. Хотя я не против ещё раз посмущать Санаду, присмотреться к нему внимательнее…
Так, стоп. Я же уже определилась, что уверенность менталисток в увлечённости Санаду мной ничем не обоснована. Вроде бы.
Да нет, точно…
Или нет?
Размышляя, натягиваю на себя халат, завязываю пояс.
И вообще – можно же к Нике сходить.
А ещё лучше лечь в другую комнату, в этом особняке их полно – так я никого не потревожу.
Да, это отличный вариант!
Я разворачиваюсь, прикидывая, где искать место для сна, и только теперь замечаю, что дверь в кабинет Санаду закрыта недостаточно плотно, тонкая линия света очерчивает её контур.
О, значит, Санаду вернулся и не спит – можно заглянуть к нему и посоветоваться по поводу иномирной сущности. И жуткого храпа.
Мягкий ворс ковра гасит звук моих шагов, пока я иду к двери. Она открывается бесшумно, и я резко останавливаюсь на пороге, так и не произнеся заготовленное «Извините за беспокойство».
Санаду сидит в кресле, склонив голову на сложенные на столе руки. Разметавшиеся чёрные пряди ярко выделяются на фоне бумаг. Перо лежит рядом с какими-то записками в пятне растёкшихся чернил.
Кажется, кто-то сильно устал.
И это выглядит… мило. Санаду сейчас такой... человечный, такой… действительно милый. На сердце теплеет, и я невольно улыбаюсь.
На ковре валяются смятые бумажки.
В приоткрытое окно задувает ветер, шелестит листочками, сбрасывает один исписанный на пол.
Улыбнувшись шире, подхожу его поднять. Ковёр и здесь гасит звуки моих шагов. Моё приближение не тревожит Санаду, скорее всего потому, что я для него неощутима из-за абсолютного щита. Или… кажется, от него пахнет вином. Присаживаюсь, поднимаю записку с магкаллиграфическими знаками для превращения её в самодоставляющийся самолётик.
Непроизвольно взгляд скользит по словам. Их смысл не сразу доходит до сознания.