Когда этот день, наконец, настал, я чувствовал, наверное, впервые в своей жизни нерешительность. Мел сильно переживала из-за Джошуа. Я, сначала воспринял ее жажду уберечь его от казни, как некий каприз, но потом понял, что это для неё важно. Она же, не понимала того, что есть закон, которому я подчиняюсь, и не могу действовать по ее прихотям.

В день суда, я хотел уйти из нашего номера спозаранку, что бы Мел не застала меня, и снова не стала просить невозможное.

Мой план был обречен на провал.

– Клауд, пожалуйста, прошу подожди, – послышался тоненький голосок позади меня.

Черт. Я встал бесшумно, собрался также не издав ни шороха. Мел, наверное, интуитивно чувствовала, что я собирался совершить утренний побег. Нехотя обернулся к ней, зная, что получу очередную порцию просьб.

– Обещай!

Я поджал губы. Поправил свой китель, который надевал исключительно на церемониальные военные процессии.

– Мел, я обещаю, поступить по справедливости, поступить в соответствии с законом, своими обязанностями и долгом. Обещать пощадить военного преступника я не могу. Мы уже не раз говорили об этом.

– Пожалуйста, – она подскочила ко мне, обнимая, прижимая к себе. – Если я для тебя действительно что-то значу! Клауд! – она слезно молила меня об этом глазами. – Если любишь меня, я тебя прошу! – она использовала запрещённые приемы.

Я с досадой посмотрел на неё, и единственное, что сказал:

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, – и быстро вышел из номера, чтобы не видеть её разочарования.

***

– Судебное заседание объявляю открытым! – громогласно разнесся по залу голос Верховного джудаха[1]. – Подсудимый, Джошуа Лившиц, встаньте.

Джошуа встал, расправляя плечи. В его глазах больше не было той легкой непринужденности, которая сопутствовала ему в течение всей его жизни.

– Вы обвиняетесь в измене. Вы так же, являетесь виновником трагедии, произошедшей в бункере Муравейник, повлекшей за собой количество жертв, равное 7898 человек, среди которых есть мирные жители, в том числе и дети. Более миллиона человек остались без крова. Если суд сейчас признает вашу вину, то вас предадут смертной казни. Если нет, то вы будете помилованы, – после последних слов брови Верховного джудаха показательно поползли наверх. Скорее всего, он не видел в трибунале никакой надобности, и вообще был удивлен необходимости проведения суда над таким преступником.

Я глянул по сторонам. Шло прямое вещание. За судом наблюдал весь Гипфель, и Мел в том числе…, выдохнув, перевел взгляд на Джошуа, который сидел, скрючившись по полам. Его плечи тряслись, он плакал. Ещё бы. Цифры были ужасающими.