— Если для тебя что-то сделали доброе, надо сказать: "Спасибо, госпожа".

— Спасибо, госпожа, — послушно прохрипела Эммилия.

Служанка ушла, оставив её наедине с ведром. Ведро, тряпка. Да, кажется она поняла, что делать. Начала мыть пол. Больше не волновала грязь, вздувшиеся на пальцах волдыри. Пусто и тихо внутри, темно. Холодно. Хорошо. Не больно.

Сбоку показалась небольшая фигурка, она поклонилась. А когда ей на передник опустилась груша, а грязных волос коснулась что-то упругое, прошептала слова благодарности. Её погладили по волосам и исчезли.

Но Эммили теперь знала, что всё это делает для неё младший принц-изгой. Сбегает из своего убежища и приносит ей свежие фрукты. Говорить им теперь нельзя. Она не может прийти к нему поболтать, не только потому что рабыне нельзя уходить отсюда. Но и разговаривать по душам больше не получится. Да и зачем? Совершенно незачем.

А позже, почти ночью, вновь пришла грустная принцесса и попросила идти за ней. Эммили шла.

Отчего бы не пойти, если надо.

Принцесса приказала раздеться, и Эммили выполнила приказ, не поднимая головы. Она почти не чувствует боли. Если её снова высекут, хуже не будет.

Айвери, уложив её в ванную, дотронулась до остриженных волос кончиками своих нежных тонких пальцев.

— Можно, Эммили?

Та безразлично промолчала. Айвери не была мужчиной, поэтому ее прикосновения не были противны. Даже напротив, нежные, невесомые движения убаюкивали. Растерев в ладонях горячее ароматическое масло, Айвери массировала корни волос и осторожно, не вырвав ни волоска, проходилась по короткой длине.

— Ничего, Эммили, это не страшно, отрастут. Но тебе очень красиво было с длинными. Зачем ты сделала это?

Она пожала плечами. Набрав в ковш теплой воды, Айвери аккуратно смывала масло с ее волос, растирая по ним душистый шампунь. И ополаскивая снова. Укладывала, мыла её мочалкой, расчесывала, даже пела колыбельную или молитву на незнакомом языке. То и дело шептала ей приятные слова, смазывала раны каким-то снадобьем, а сама постоянно плакала и извинялась. Эммлии не знала, за что. Не помнила многого. И ей было безразлично.

Неважно, зачем она это делает. Это не больно. И если так надо, то к чему противоречить.

Потом Айвери отвела её в каморку, где ждала кровать. Самая простая, но кровать. А не мокрый матрас. Надо поблагодарить, мелькнуло напоминание.

— Спасибо, госпожа.

Принцесса опять заплакала и удалилась.

Эммили села на край кровати и просидела так до утра, глядя в одну точку. Спать ей не хотелось. Ей теперь вообще ничего не хотелось. Она наслаждалась отсутствием чувств, особенно — страха.