Некоторые сзади раздражённо выдохнули и щёлкнули пальцами. Комнату тут же залил приглушенный желто-рыжий свет, похожий на замеревшее пламя. Но, в общем, теперь мне было видно всё. Если конкретнее: стенку, лицом к которой я и лежала.

– О, да, это совершенно всё меняет, – ехидно заметила я.

Садхор промолчал. Выразительно. Я молчать была не намерена.

– Сколько людей сразу появилось, аж не пересчитать.

Тихое, но выразительное рычание, от которого, кажется, задрожали стены, но только не я. Чего мне бояться?

– А если у нас будут дети? – Всё не затыкалась я. – Хочешь разлучить меня с нашими детьми? Или, может, тоже запереть их вот здесь?

Меня совершенно нагло приподняли, а затем рывком развернули так, что теперь я лежала на спине, а Садхор грозным воплощением самого себя навис сверху, закрыв своими волосами обзор на всю остальную комнату. Но давайте откровенно, там и смотреть было не на что.

Поэтому я смело посмотрела в его глаза, золото в которых мерцало ярче, чем освещение комнаты.

– Этот вопрос не должен волновать тебя по меньшей мере ещё пять лет, – тоном, от которого по коже поползли мурашки, прошептал лорд Арганар, завораживающе медленно склоняясь к моему лицу.

В какой-то момент я поняла, что мысли ускользают, а окружающее пространство размывается и темнеет. И остаются лишь они – совершенно ненормальные и безумно красивые глаза, что поразили меня ещё тогда, в нашу далёкую первую встречу.

– Если я проведу здесь пять лет, я умру, – честно призналась я.

И, так как неотрывно смотрела в его глаза, отчётливо увидела, как золото в них вначале полыхнуло чем-то ярким, а затем начало темнеть, стремительно перемешиваясь с тьмой, которая за считанные мгновения поглотила всё пространство. Так красиво… и жутко.

– Повтори, – у меня мороз по коже пополз от тона, которым это было сказано. Такого спокойного. Убийственно спокойного.

Естественно, я промолчала. А Садхор продолжил нависать надо мною, уперев руки по обе стороны от моей головы. Ещё и прищурился так совершенно нехорошо.

Молчали долго. Ему нужно было время подумать, а я просто это самое время ему любезно предоставляла.

И нисколько об этом не пожалела, потому что через пару минут тишины глаза Садхора вновь стали нормальными – чёрными с золотым зрачком, и он уже действительно спокойно сказал:

– Хорошо, признаю, это решение было несколько… поспешным.

– Поспешным? – Переспросила неприятно удивлённая я. – А как насчёт эпитетов «неправильным», «неразумным», «глупым», в конце концов?

Мне улыбнулись, а потом рывком поднялись и слезли с кровати. И не ответили!