Это была спальня. Небольшая, лишь с постелью и маленькой дверкой в углу. Поднявшись, я дошла до этой двери, открыла её и заглянула в крохотную уборную. И всё. Больше здесь не было ничего.

Когда вернулась, на постели на серебряном подносе стояла тарелочка печально знакомой мне яичницы впечатляющих размеров и кружечка с чаем.

Понимание уже почти окончательно сформировалось в голове, но я всё равно, сохраняя крошки надежды, прошла к стене, протянула руку и… она действительно была мягкой, как Садхор и говорил. Только мягкой не в привычном мне понимании – на всех стенах будто была воздушная подушка, что, словно желе, прогибалась под моими пальцами.

Поддавшись интуиции, я медленно подняла руку и вывела в воздухе знак Карви, что должен был светиться и давать достаточное количество света для освещения этого пространства.

Знак, что зашипел и исчез, словно ничего я и не выводила.

Обвинив во всём свою плохую память и неспособность правильно воспроизвести знак, я вывела ещё один, тоже осветительный… и он тоже с тихим шипением исчез, подтверждая совершенно безрадостную догадку: помещение было изолировано от магии. И от света. И от мебели. И вообще от всего, кроме Садхора Арганара.

Протопав к постели, я стянула поднос и поставила его на пол, зло сдёрнула покрывало всё на тот же пол и забралась в постель прямо в туфельках, чтобы устроиться поверх одеяла клубочком и… подумать.

Просто подумать. Видимо, мне теперь только это и остаётся.

Но думала я не о своём безрадостном положении – об этом потом. Я думала о вампирах и драконах, о тайнах, что, оказывается, связывают эти два народа, обо всём, что удалось выяснить.

Мы не нашли ни одного ответа, только лишь вопросов стало ещё больше. Где вторая книга рун? Что случилось с сестрой Рдамора, Мариссой? За что её убили?

И, пожалуй, мой любимый: что происходит?

* * *

Ночью вдруг послышался какой-то грохот звон, потом приглушённая ругань, а потом кто-то устроился на постели за моей спиной, обнял, прижал к мужскому телу и над головой прозвучало тихое и укоряющее:

– Ну ты и упрямая.

Я не стала ничего на это отвечать. Садхор поёрзал ещё немного, устраиваясь. Устроился. А потом сказал:

– Я не буду извиняться.

Вот просто взяла и… промолчала. Что мне ему сказать? Вот что?

Сказала вот что:

– И это я ещё и упрямая.