Мы справимся. Обязательно справимся.

Уж если удалось обыграть Вриду, за пятнадцать минут устроить переворот в целом государстве и победить древнее проклятие, то какая-то портальщица нас точно не остановит.

— Может, их и удалось, но не меня, — неожиданно произнесла мама, привлекая к себе внимание. — Я все вижу, дорогая.

— Что видишь?

— Все, что ты так отчаянно пытаешься скрыть. Неужели ты думала, что я не догадаюсь? Не пойму, что произошло с моей дочерью?

В этот момент я забыла обо всем. О Каре и неприятностях, о Витторне и Олейн, Горлане и Айдаре.

Острое чувство страха и раскаяния было такой силы, что у меня перехватило дыхание.

— Ч-что? — только и смогла прохрипеть я, с силой сжимая несчастный веер, так что он обиженно захрустел.

— Да-да. Я давно все поняла, — произнесла княгиня, глядя на меня с грустной улыбкой.

За эти несколько секунд я успела так перенервничать, что с трудом могла соображать. Поэтому следующая фраза едва не выбила почву у меня из-под ног.

— Ты ведь любишь его.

— Я-а? — с трудом прошептала я, раскрывая изрядно потрепанный веер и усиленно обмахиваясь им.

— Любишь, но боишься признаться себе.

Я проследила взглядом за Джейдом, который вышел в центр зала танцевать с довольной Олейн под руку.

«Боюсь. И себе. И ему».

— Не стоит хоронить себя из-за ошибок прошлого. Tы изменилась. Мы все это видим. Стала другой.

— Совсем другой? Может, чужой? — переводя взгляд на маму, горько спросила я.

— Какая же ты чужая? Наоборот. Сейчас ты самая настоящая, — улыбнулась она, похлопав меня по рукe. — Такая, какой должна была быть. И Витторн это видит. Он простил тебя, Агнелика. Иначе давно бы уехал. Именно ты держишь его здесь. Я знаю, ты не любишь советы, но позволь мне дать всего один. Позволь себе быть счастливой и любимой.

— Спасибо, мам, — прошептала я, с трудом улыбнувшись. — Я постараюсь.

Я не стала оставаться допоздна, как и Горлан, аргументировав наш быстрый уход с праздника трудным завтрашним днем, большими сборами и поездкой в Моргулию.