— Немедленно отправляйся к Горлану! Опасность может угрожать и ему! И отправить Бара за кристаллами Лазариана! — тут же приказал Витторн Шири, продолжая нежно поглаживать меня по голове, стараясь успокоить.

Я лишь сильнее всхлипнула, тяжело дыша.

— Всё сделаем.

— Если гадюки действительно здесь, нужно вызвать Тайта. И давай команду на задержание. Кари не должна уйти.

— Да, господин.

Шири исчезла с легким щелчком, и мы остались одни.

Джейд легко поднял меня на руки и понес к ближайшему креслу у камина, в котором ярко горел огонь.

Сев в кресло, усадил меня на колени и прижал к себе, качая, как маленькую.

— Ты как?

— Не знаю, — прошептала я, обнимая себя за плечи.

Сорочка на мне была из плотного материала, но согревала мало.

— Бедная маленькая Агния. Попала в тело ненормальной княжны, которую все пытаются убить. Такая хрупкая и такая сильная, — произнёс Джейд, целуя в висок.

— Не сильная, — слабо возразила я, касаясь тонкой ткани его рубашки.

В отличие от меня Джейд так и не лег спать, поэтому был в рубашке и штанах. А я явилась к нему среди ночи, сонная, лохматая, раздетая и испуганная.

— Сильная и отважная. Ты подумала не о себе, а о других. В этом есть настоящая сила, Агния, — возразил он. — Ты большая умница.

А его пальцы медленно скользили по моему лицу, словно изучая его, невесомо касаясь завитков волос, небрежно разбросанных по плечам и спине. И каждое такое прикосновение клеймом горело на обнаженной коже.

Это было так правильно и естественно — сидеть вот так, обнявшись, и тихо разговаривать, едва касаясь друг друга в мимолетной ласке. Боясь и мечтая переступить эту грань дозволенного.

Мы оба понимали, стоит чуть ступить на грань — и всё, это конец, назад пути уже не будет. Уверена, Джейд не боится этого, но позволяет мне самой сделать выбор. Самой решиться.

Я отчетливо слышала, как гулко бьется его сердце, как меняется дыхание, становясь тяжелым и прерывистым. Как медленно каменеет подо мной сильное тело. А сама кусала губы от напряжения.

Легкий хлопок заставил меня отдернуть руку, пальцы которой уже добрались до верхней пуговки мужской рубашки, собираясь расстегнуть её и добраться до горячей кожи.